Адмирал Империи – 36
Шрифт:
Он картинно развел руками, словно предлагая графу сдаться и покаяться в собственной нерешительности. На его лице читалось откровенное превосходство, уверенность в неоспоримости своих доводов. Шереметев почувствовал, как внутри него закипает ярость. Но граф вовремя взял себя в руки. Нельзя показывать слабость, нельзя идти на поводу у эмоций. Сейчас важна холодная голова и трезвый расчет. И потому он лишь слегка поклонился, скрывая истинные чувства за маской почтительности.
— Оба этих аргумента весьма весомы, — ответил Глеб Александрович, пряча свои истинные эмоции и планы от взора своего оппонента, смотрящего на него через
— Тогда, может быть, и не нужно так ревностно стараться исполнять столь глупые приказы Птолемея Грауса? — продолжал Юзефович, чувствуя, что продавливает Шереметева. Он подался вперед, пристально глядя на собеседника, словно стараясь загипнотизировать его своей волей. — Мне лично нечего с тобой делить, все, что я хочу — это прыгнуть сквозь звездную систему и оказаться в расположении своего космофлота. Скажу более того, я сделаю это в любом случае, хочешь ты этого или нет. Думаю, что ты прекрасно это понимаешь…
Последние слова прозвучали тихо, почти ласково, но в них явственно слышалась угроза. Юзефович давал понять, что не остановится ни перед чем в достижении своей цели. И если Шереметев встанет у него на пути — что ж, тем хуже для Шереметева.
Повисла напряженная пауза. Два адмирала буравили друг друга взглядами через экраны, словно пытаясь прочесть мысли противника. В воздухе потрескивало электричеством, казалось, еще немного — и вспыхнет настоящая битва. Офицеры на мостике затаили дыхание, ожидая, чем закончится этот поединок воль.
И наконец граф Шереметев дрогнул. Плечи его поникли, на лице проступила усталость и обреченность. Он понял, а вернее сделал вид, что проиграл эту партию.
— Что ж, — сдался Глеб Александрович, поднимая руки вверх в жесте капитуляции. — Я знаю твою решимость и отвагу, и вижу, что сейчас ты серьезен в своих угрозах. Действительно, у меня нет достаточных сил, чтобы помешать твоим кораблям проследовать дальше. Именно этот аргумент я и приведу в свое оправдание в послании к Птолемею Граусу, а сейчас, прикажу своей эскадре отойти на безопасную дистанцию.
В голосе графа слышалось неприкрытое облегчение, словно гора свалилась с его плеч. Он вымученно улыбнулся, пытаясь сохранить остатки достоинства. Юзефович торжествующе хмыкнул.
«Ну что ж, Птолемей, — подумал он мстительно, — твой верный пес оказался бесполезен. Посмотрим, как ты запоешь, когда я вернусь во главе всех балтийских дивизий и предъявлю завещание покойного императора! Тогда-то мы и поквитаемся.»
— Отличное решение, граф, ты не разочаровал меня, — обрадованно произнес Карл Карлович, широко улыбаясь. В его глазах плясали веселые огоньки, он явно наслаждался своим триумфом. Победа над старым соперником грела душу, наполняла ее злорадным ликованием. — Ты сделал правильный выбор, сохранив себе и своим экипажам жизнь.
Юзефович откинулся на спинку командирского кресла, сложив руки на груди. Поза его выражала полную расслабленность и самоуверенность. Он чувствовал себя хозяином положения, властителем судеб. Теперь, когда Шереметев отступил, ничто не мешало ему довести задуманное до конца. Однако граф, похоже, не спешил заканчивать разговор.
— Единственное, что я буду обязан сделать, — продолжал Глеб Александрович, — это продолжать движение к «Суражу», ведь приказ командования никто не отменял. Как бы ни развивались события между нами, адмирал, я все еще должен выполнить свою миссию и присоединиться к силам обороны Константинова Вала. Надеюсь, вы не станете мне препятствовать?
В голосе Шереметева слышалась неуверенность, даже некоторая просительная нотка. Похоже, он опасался, что Юзефович может передумать и решит задержать его корабли, несмотря на достигнутое соглашение. Карл Карлович небрежно пожал плечами. Его абсолютно не волновали дальнейшие планы графа. Пусть летит куда хочет, лишь бы не путался под ногами.
— Этого я запретить не могу, — ответил он без какой-либо задней мысли, прекрасно понимая, что, достигнув Константинова Вала, он и его «балтийцы», соединившись с остальными дивизиями космофлота, окажутся в абсолютном большинстве, и никакой Шереметев не сможет после этого ничего с ними поделать. — Приказ есть приказ.
Юзефович сделал небрежный жест рукой, словно отметая все возможные возражения. На его лице мелькнула снисходительная улыбка.
— Пусть только твои корабли, пока мои восстанавливают мощности после предыдущего прыжка, не подходят слишком близко к маршевой колонне, чтобы мои канониры не занервничали и не открыли случайно по ним огонь на поражение, — добавил он с легкой угрозой в голосе.
Это было скорее шуткой, чем реальным предупреждением, но Карл Карлович не мог удержаться от искушения еще раз уколоть самолюбие Шереметева, напомнить ему, кто сейчас главный. Граф напрягся. На скулах его заходили желваки, выдавая сдерживаемый гнев. Однако он быстро взял себя в руки и ответил подчеркнуто нейтральным тоном:
— Мои уже восстановились. Поэтому, если позволишь, я первым уйду в подпространство. Не хотелось бы рисковать своими людьми из-за твоих нервных канониров.
В его словах слышался легкий сарказм, но Юзефович пропустил его мимо ушей. Какая разница, кто первым совершит прыжок? Главное, что путь свободен.
— Валяй, — великодушно разрешил он, взмахнув рукой. — Можешь начинать маневр прямо сейчас. Мои корабли останутся на месте, пока вы не уйдете в подпространство.
Шереметев кивнул, на лице его мелькнуло странное выражение — не то облегчение, не то предвкушение. Но Карл Карлович не придал этому значения. Мало ли какие эмоции могут отразиться на физиономии человека, только что проигравшего важную схватку.
На экранах и тактических картах было видно, как тихоокеанские корабли начали движение. Они с двух сторон огибали колонну «балтийцев», словно выводя свои корабли на открытое пространство, готовясь к прыжку. Зрелище было красивым и завораживающим — мощные боевые единицы слаженно маневрировали в космической тьме, выстраиваясь в четкие порядки.
Но прыжка не последовало. Вместо этого корабли Шереметева вдруг резко изменили курс и, набирая ускорение, устремились в самую гущу балтийской эскадры. Застигнутые врасплох, ошеломленные внезапным маневром противника, экипажи Юзефовича не успели среагировать. Шестьдесят вымпелов Шереметева стремительно сближались с кораблями Балтфлота, ведя ураганный огонь из всех орудий.