Адмирал Империи – 37
Шрифт:
Сразу несколько огромных линкоров пристыковались к «Александру Невскому» и на его палубы ворвались, закованные в броню, многочисленные штурмовые команды «северян». Словно потоки раскаленной лавы, они растеклись по отсекам и коридорам умирающего корабля, сметая все на своем пути. Казалось, ничто не могло остановить их неумолимое продвижение вглубь линкора.
Карл Юзефович, встав во главе своего экипажа, храбро встретил абордажников, и в отсеках флагмана Балтийского флота завязалась жестокая рукопашная схватка. Адмирал, облаченный в тяжелый боевой скафандр, первым ринулся в бой, показывая пример бесстрашия и самоотверженности. Он сражался, как лев, вдохновляя
В это время Глеб Александрович Шереметев, подстегиваемый Агриппиной Ивановной, наконец, вывел свою небольшую эскадру из «сферы» крепости на открытое пространство и, присоединившись к дивизиям Хромцовой, с одного из направлений атаковал флот Юзефовича, который, пользуясь передышкой, пытался вновь собраться воедино. Внезапное появление свежих сил «тихоокеанцев» стало для разбитого Балтийского флота полной неожиданностью и окончательно сломило их боевой дух. Адмиралы Юзефовича, лишенные своего командира, начали беспорядочное отступление, бросая на произвол судьбы поврежденные корабли и раненых. Атака кораблей Шереметева не позволила «балтийцам» прийти в себя и перегруппироваться. С другого направления на них уже снова налетали дивизии Агриппины Ивановны Хромцовой, собранные в «конусы» и рвущиеся завершить начатое…
…Видя, что Балтийский космический флот расколот на части и не имея возможности собраться, начинает в беспорядке отступать из сектора сражения, адмирал Шереметев на своем флагманском «Петропавловске» поспешил к тому месту, где до сих пор в одиночестве вел бой линкор Карла Юзефовича. В холодной пустоте космоса, освещаемой вспышками взрывов и разрядами плазмы, разворачивалась финальная трагедия этой грандиозной битвы. Израненный «Александр Невский», окруженный обломками уничтоженной гарнизонной группы, все еще продолжал отчаянно сопротивляться, но его участь уже была предрешена.
Шереметев, торжествуя победу, гнал свой «Петропавловск» на всех реакторах, жаждая лично захватить или уничтожить заклятого врага. Его серые глаза горели хищным огнем, а на тонких губах играла жестокая усмешка. Глеб Александрович в последний момент успел-таки присоединиться к абордажной атаке на уже беззащитный «Александр Невский», самолично возглавив один из штурмовых отрядов. С грохотом и лязгом стыковочные рукава «Петропавловска» вонзились в изувеченный корпус флагмана Юзефовича. В образовавшиеся проломы хлынул поток вооруженных до зубов космодесантников в черной броне, сметая на своем пути последние очаги сопротивления. Это была уже не битва, а избиение, кровавая бойня в тесных коридорах обреченного линкора.
Первым делом Глеб Александрович пробился со своими людьми к капитанскому мостику, — сердцу и центру управления любого корабля. Путь был усеян обугленными и изувеченными телами защитников «Александра Невского», павших с оружием в руках. «Балтийцы» Юзефовича, зная, что пощады не будет, дрались до последнего вздоха, до последнего патрона, обагряя родную палубу своей кровью. Но силы были слишком неравны.
В это время рядом с адмиралом Юзефовичем, который находился именно там, уже почти не оставалось его космоморяков, способных защитить своего командующего. Лишь горстка самых верных и бесстрашных бойцов сгрудилась подле смертельно раненого адмирала, готовая погибнуть
Короткий бой, и Юзефович, раненый несколько раз, в пробитых боевых доспехах, шатаясь от бессилия и потери крови, встал в полный рост и вышел из-за укрытия. Шлем его был сбит, по бледному окровавленному лицу струился пот, но взгляд горел непреклонной решимостью и гордым вызовом. Даже на пороге смерти этот человек не утратил мужества и величия духа, готовый встретить свою судьбу лицом к лицу.
— Давай, граф, — воскликнул он, доставая и активируя свою плазменную саблю, — это наш с тобой поединок чести. Я вызываю тебя… Шереметев, ты слышишь меня?!
В искрящемся клинке, озарившем мостик призрачным голубым сиянием, сконцентрировалась вся ярость, боль и отчаяние умирающего адмирала. Это был последний, обреченный жест несгибаемой воли и чести, не желающей покоряться даже перед лицом неизбежного конца.
Раздался звук одинокого выстрела, и Карл Юзефович, срезанный им, упал на спину.
— Смерть в поединке чести слишком благородна для тебя, — усмехнулся Шереметев, подходя ближе и опуская оружие. — Я граф Российской Империи, которой мои предки служат уже почти тысячу лет, ты же — простой колонист, возомнивший себя кем-то большим, кем ты никогда не являлся…
В голосе аристократа звучало высокомерное презрение пополам со злорадным торжеством. Он упивался своей победой, наслаждался унижением и страданиями поверженного врага, упиваясь его бессилием. Тысячелетия, прожитые предками Шереметева в роскоши и власти, веками взращиваемое в их сердцах высокомерие к «низшим», презрение ко всему чуждому их кругу — все это сейчас говорило устами графа, взирающего на истекающего кровью Юзефовича, как на раздавленного ботинком таракана.
Поставив ногу на безжизненное тело Карла Юзефовича, он произнес, глядя в его стеклянные глаза:
— Вот видишь, Карлуша, как получается… Еще час назад ты грозился взять мой «вагенбург» за несколько часов, а теперь валяешься в виде безжизненной туши на холодном полу своего бывшего флагмана. Вот так всегда и заканчиваются амбиции тех возгордившихся и бросивших вызов системе…
Граф смотрел на мертвеца с брезгливым презрением, словно любуясь делом своих рук. Для него гибель Юзефовича была не просто победой в битве, но торжеством вековых устоев Империи, незыблемости кастового строя, превосходства аристократии над «безродными выскочками». Он стоял на мертвом теле, как на трофее, как на постаменте собственного триумфа, как на зримом доказательстве своей правоты и права сильного. Бледное окровавленное лицо адмирала с остекленевшими глазами казалось ему сейчас красноречивее любых слов…
…В это время корабли Балтийского флота, чьи капитаны и адмиралы были окончательно подавлены захватом своего флагмана и невозможностью его отбить, начали в беспорядке отступать из сектора сражения, уже не веря в победу, а главное — в смысл этого противостояния.
С огромным трудом, оставшимся в живых дивизионным адмиралам Юзефовича: Пегову и Зиминой удалось собрать остатки космофлота в единое целое и не допустить его полного разгрома. Израненные корабли с потрепанными, деморализованными экипажами сбивались в неровные ряды, пытаясь прикрыть друг друга и упорядочить отступление. Адмиралы из последних сил взывали к мужеству и чести своих подчиненных, убеждая не поддаваться панике, сохранять достоинство и веру в будущую победу…