Адмирал Колчак и суд истории
Шрифт:
Оскар С. Страус также сталкивался с антисемитской пропагандой на Дальнем Востоке. Он предоставил Луи Маршаллу копию российского доклада, датированную сентябрем 1918 г., а Маршалл переправил документ Шиффу. Доклад, написанный в защиту генерала Хорвата, восхвалял политическую роль генерала, которая начиналась, «когда Восточной Китайской железной дороге угрожали толпы международных анархистов, германских военнопленных, еврейских авантюристов и российских большевиков». Союзники же, – выражалось недовольство в документе, – предпочитали поддерживать «некую группировку из совершенно неизвестных для России лиц».
«Союзники, полагая, что так называемое Сибирское правительство было новой (коренной) фракцией «Российской демократии», торопливо изъявили свое согласие признать евреев и Сибирское правительство… В настоящее время Сибирское правительство
Информация об усилении антисемитизма на территориях, контролируемых Колчаком, поступала со всех сторон. Луис Д. Корнфиелд, корреспондент New York Times и представитель американского Красного Креста в Сибири, заявлял, что подчиненные Верховного правителя «планируют, интригуют, сплетают заговор, заверяя в незамедлительности отмщения большевикам и евреям». Еврей-американец российского происхождения Корнфиелд, не симпатизировавший режиму, сообщал из Омска, что сила адмирала полностью зависела от военной власти, а сам Колчак «чрезвычайно далек от народных масс».
Сибирский поверенный, член Комиссии по координации законодательств между северной Россией и Сибирью Луис Фельдман заявлял: «…в целом, это царство реакции и террора». Георгий В. Ломоносов, любимец Совдепа, подмечал: «Как только сибирский хедив Колчак показался на горизонте… восстановились самодержавные правила против евреев». Военнопленные в сибирских лагерях – о них мы сообщим несколько позднее – также жаловались на угнетающую антисемитскую атмосферу. Сионист и военнопленный архангельского лагеря Нахим Торсцинер писал 24 июня 1919 г.: «Сибирские евреи предпринимают усилия, чтобы помочь нам материально, в то время как сами бедствуют. Не материальная сторона существенна для свободного народа, который может зарабатывать и здесь, а политическая. В каждом отношении это возврат к старому, и я с сожалением должен сказать, боюсь, что к худшему. Сибирские газеты воспользуются любой возможностью для антисемитской пропаганды». В Омске были в обращении деньги с надписью «Боже, царя храни» и «Смерть евреям! Спасите Россию».
Доклад, отправленный из Сибири в Британский объединенный Комитет в октябре 1919 г., отмечал более чем прохладное отношение крестьян, для которых колчаковский режим ничего не сделал. Поэтому возникала необходимость «стимулировать их антибольшевистское рвение», а наиболее верный способ для достижения этого заключался в идентификации большевиков с евреями. В начале 1919 г. стало привычным в Омске говорить о советском правительстве как о небольшом клубке из иностранцев, который будет разрублен, как только до него доберутся отряды Колчака. Подобное мнение поддерживалось также некоторыми омскими евреями, «в благодарность возносящими адмирала Колчака, доверяющими искренности его слов и надеявшимися на способность Верховного правителя контролировать реакционные элементы из своего ближайшего окружения».
Однако между январем и апрелем 1919 г. в Омске стали заметно набирать мощь реакционеры. В то же самое время возобновились усилия прессы и других средств пропаганды по преобразованию антибольшевистской кампании в религиозный крестовый поход. Это обусловливалось, – согласно докладу, – отходом чехов и увеличившимся влиянием старых офицеров имперской армии. Стены Омска белели от листовок, призывавших крестьянство защитить церковь от угроз; портреты Ленина и Троцкого, с карикатурными еврейскими особенностями, были расклеены на большинстве уличных перекрестков. Ген. М.К. Дитерихс, назначенный в июле главнокомандующим Сибирской армией, издал воззвание, призывавшее к крестовому религиозному походу. Чарльз Элиот говорил автору доклада, что он предупреждал генерала Дитерихса о том, что его воззвание воспринимается как подстрекательство к антисемитским эксцессам. Хадсон, принявший позднее пост Высокого комиссара, выражая свой восторг генералу Дитерихсу по поводу его искреннего желания помочь несчастным крестьянам, советовал воздерживаться от антиеврейских предубеждений.
В июле 1919 г. с огромной помпой и церемонией был основан орден святого Гермогена. Гермоген – монах, живший в XV столетии, возглавил ортодоксальных русских против татар [683] ,
683
Патриарх Гермоген – деятель смутного времени (нач. XVII в.), выступал против поляков. (Ред.)
Пресса переполнялась антисемитской пропагандой, а производство соответствующих прокламаций процветало. По истечении некоторого времени даже кадетская пресса издавала сенсационные новости о возросшей роли евреев на большевистской территории: будто бы большевики национализировали всех женщин, кроме евреек; соблюдали еврейскую субботу и т. п. Не обходилось и без некоторых курьезов, так, бывший журналист-еврей из Варшавы по фамилии Сосонский – псевдоним Литовский – стал активным сотрудником антисемитской реакционной сибирской печати. Одна из его статей начиналась со следующих слов: «Еврейские и российские бандиты захватили святой Кремль». Это не было единственным случаем перехода евреев на службу реакционным силам. На Украине имелись даже несколько еврейских авантюристов – организаторов погромов.
Нина Осиповна Франк, польско-еврейского происхождения, состояла активисткой в российском реакционном обществе. Она была женой полковника Франка, появившегося в Харбине в 1918 г., когда организовывались добровольческие антибольшевистские отделения; он присоединился к отделению полковника Орлова, а его жена возглавила газету «Призыв». Они тесно сотрудничали с реакционными и антисемитскими политическими кругами, с полковником Джоном Уордом, членом британского парламента и известным антисемитом.
Русский офицер, прослуживший в течение долгого времени переводчиком в американской армии, докладывал, что русские офицеры в Комитете общественной информации предпочитали пользоваться еврейскими источниками информации, потому что земская система местного самоуправления, особенно некоторые из ее еврейских членов, «была рада использовать любую возможность, дабы досадить [колчаковскому] правительству» и т. д.
Другой русский офицер как-то сказал доктору А. Мокдони (Александру Капелю), что антисемитизм, унаследованный от самодержавия, стал проклятием для этой части России; каждый из пишущих какие-то воззвания не мог не нападать на евреев. Антисемитизм превратился в единственный литературный критерий. Многие понимали, что подобная пропаганда против большевиков была ничтожна, но они не могли расстаться с традиционной ненавистью. Эта «литературная погромная работа», так Мокдони называл производство антисемитских прокламаций, проводилась культурными и образованными представителями правительства Колчака. Они даже объявляли соревнования с призами за лучшие листовки. В других случаях подобные прокламации направлялись также против других национальных меньшинств. На одной из листовок, проклинавшей всех врагов России – поляков, румын и других, какой-то неизвестный надписал карандашом: «Долой евреев». Газета «Уральские и сибирские казачьи стрелки» опубликовала следующую прокламацию, озаглавленную «К казакам», датированную 20 февраля 1919 г.: «Можно ли допустить, чтобы еврейские комиссары командовали казаками, как они командуют над всеми в Москве? Можно ли допустить, чтобы мы дожили до того времени, когда наши казаки станут прислуживать еврейским комиссарам? Приятно ли носить еврея-кровососа на своих шеях? Или недостаточно пролито православной крови? Красная еврейская армия называется красной, потому что купается в православной русской крови. Остановим унижение россиян. Гоните и уничтожайте еврейских красных комиссаров и тех, кто продался евреям, кто развалил Россию, кто сжигает и грабит россиян».