Адмирал Колчак и суд истории
Шрифт:
Другие аспекты экономической деятельности Временного Сибирского правительства летом 1918 г. раскрывают сведения: о работе государственного казначейства и министерства финансов (открытие кредитов и выдача ссуд, бюджетное и пенсионное исчисления, составление доходных и расходных смет, пересмотр окладов местных учреждений всех ведомств); о наличии хлеба и зернового фуража по районам и губерниям Сибири на август месяц; планы работ отделов министерства труда; правила реквизиции скоропортящихся грузов на станциях железных дорог сибирской транспортной сети [453] .
453
Там же. Л. 39–46, 64–67 об., 76, 85–86.
Среди этих документов три касались персонально П.В. Вологодского: его подлинное заявление от 31 октября 1918 г. председателю Административного совета об отказе формировать Совет министров, если на Совете не пройдет обсуждение назначения Е.Ф. Роговского товарищем министра внутренних дел; копия телеграммы Совета управляющих ведомствами (председатель Ф. Филипповский, члены: П. Климушкин, Нестеров, М.
454
Там же. Л. 100–102.
Завершающей точкой четырехмесячного предварительного следствия по делам «представителей павшей реакционной власти Колчака» были единоличные постановления К.А. Попова. «Единоличность» объясняется их составлением во время пути следования в Омск. По мнению историографа Н.С. Романова, 2 апреля 1920 г. 35 человек, «близко стоявших к свергнутой власти», под усиленным конвоем были препровождены на железнодорожную станцию Иркутска. Вместе с ними отправился в дорогу, кроме пудовых ящиков со следственными материалами, и архив бывшего министерства труда [455] .
455
Романов Н.С. Указ. соч. С. 401–402.
Под стук колес 8 апреля Константин Андреевич предъявил А.А. Червен-Водали дополнительные обвинения. Недвусмысленная фраза в преамбуле постановления «помимо некоторых обвинений, менее важного, частного характера, которые могут быть формулированы особо при дальнейшем расследовании дела» указывает на желание товарища председателя Губчека подчеркнуть завершенность своей работы.
Обвинения же «общего характера» заключались в следующем: «1) в том, что, прибыв в 1919 г. на территорию Сибири с юга европейской России в качестве делегата Национального центра и добровольческой армии Деникина, он стремился установить связь между контрреволюционными силами юга России и Сибири,
2) в том, что, наблюдая разложение власти колчаковского правительства в Сибири и предвидя ее близкое падение, тем не менее, вступил в правительство Колчака, поставив себе задачей, путем смягчения режима реакционной военной диктатуры в Сибири и путем передачи и сосредоточения власти в руках Деникина, сохранить власть в Сибири за контрреволюционной буржуазией,
3) что в этих целях, будучи уже зампредсовмина, старался заручиться для обновленного правительства Колчака поддержкой, с одной стороны, чеховойск и так называемых «союзников», а с другой стороны, земских и городских самоуправлений, не нашедши сочувствия своим намерениям ни там ни здесь, передав лицам восстания, организованного в декабре 1919 г. в иркутском районе Политическим центром, в интересах спасения падавшей власти обновленного колчаковского правительства, отдал себя и Совмин в полное распоряжение руководителей военных банд с атаманом Семеновым и его сподвижников Скипетровым, Сипайло, Сычевым и др. во главе,
4) что, опираясь на эти банды и их руководителей, вел вооруженную борьбу с повстанцами, причем особыми воззваниями к населению грозил «решительным подавлением» всяких попыток сопротивления «законной власти» при помощи шедших с востока семеновских банд и японцев,
5) что во время этой защиты предоставил военным бандам возможность расправы над 31-им заложником, увезенным к семеновцам и замученным ими на Байкале, оставив этих заложников в руках бывшей иркутской контрразведки, несмотря на то что знал требования Скипетрова о выдаче их ему и должен был предвидеть, какова будет их судьба, и, несмотря на то, что давал Политическому центру заверения в их неприкосновенности и безопасности,
6) что путем мирных переговоров с Политическим центром стремился оттянуть момент падения власти Совета министров и гарантировать восстановление его на востоке от Иркутска путем создания гарантии свободного выхода на восток и спасения виднейших военных и гражданских представителей падавшей власти, как центральной, так и местной – иркутской, в том числе самого Колчака, членов Совета министров, главарей военных банд и других преступных деятелей колчаковского режима, и фактически, путем затяжки переговоров, дал возможность некоторым видным и преступным деятелям центральной и местной гражданской и военной власти, бывшим в Иркутске, скрыться и совершить при бегстве ряд преступлений (убийство «31-го», попытка увоза золотого запаса из Ирк[утского] отделения государственного] банка, хищение денег)» [456] . 15 апреля 1920 г. подследственный А.А. Червен-Водали попытался опровергнуть предъявленные ему обвинения.
456
ЦА ФСБ РФ. Арх. № Н-501. Д. 7. Л. 51–51 об.
Если товарищ председателя Губчека письменно, под расписку каждого обвиняемого [457] , предъявил окончательную формулировку обвинений, то это означало завершение предварительного следствия, когда добыты достаточные улики для предания обвиняемых суду. Четырехмесячное следствие «советского периода» предоставляет возможность отметить чрезвычайно важную особенность последовавшего судебного процесса на Атамановском хуторе: и расследование, и допросы, и документы (как
457
Там же. Л. 131 об.
Особенно наглядно эта черта проявится на заседаниях трибунала, когда подсудимые зачастую не понимали, о чем идет речь. Это усугублялось массированным использованием государственным обвинителем Гойхбаргом материалов «поповского» предварительного следствия, где, как выясняется, изначально «духом диктатуры пролетариата» даже не пахло [458] . Весь накопленный огромный арсенал доказательств – на 90 процентов результат работы Чрезвычайной следственной комиссии при Политическом центре, продолженной членами этой же комиссии и при советском режиме власти.
458
На первом заседании А.Г. Гойхбаргом оглашаются: показания перед Чрезвычайной следственной комиссией Морозова, Грацианова, Шумиловского и И.А. Молодых; телеграммы И.А. Михайлова П.В. Вологодскому и Н.Д. Авксентьеву, Г.К. Гинса Михайлову; расшифрованные ленты переговоров по прямому проводу членов колчаковского правительства; прошение об отставке В.М. Крутовского; постановления Административного совета от 21 и 22 сентября 1918 г.; материалы ЧСК, назначенной постановлением Административного совета № 13 от 23 сентября 1918 г.; рапорт В.И. Волкова, показания Куликова, Диваренко, Гинса и Никифорова. На втором заседании защитником Айзиным оглашаются: 8-й номер собраний узаконений и распоряжений Временного Сибирского правительства; постановление и временные правила к закону о военно-полевых судах; обвинителем – показания П.П. Иванова-Ринова, подсудимых Новомбергского и Третьяка, свидетеля Челпанова; автобиография Шумиловского; статьи Новомбергского в газете «Сибирская жизнь»; телеграммы Гинса и Шумиловского. На третьем заседании Гойхбаргом оглашаются: постановления закрытых заседаний Совета министров колчаковского правительства; стенограммы показаний А.В. Колчака; показания Молодых; переписка Совета министров, Алтайской железной дороги и военного министра; статьи из «Правительственного вестника». На четвертом заседании: воззвание колчаковского правительства к духовенству всех союзных держав и ответ на воззвание архиепископа Кентерберийского; предварительные показания Прокушева; заявление Писарева с просьбой принять его в большевистскую партию; приказ по Добровольческой армии Москвы и Московской губернии о борьбе с большевизмом; разговоры по прямому проводу Белоруссова и Язвицкого от 7 сентября 1919 г., Харитонова и Горяинова, управделами Тельберга и генерала Хорвата от 17 мая и 25 декабря 1919 г., товарища министра Данилова от 25, 28 и 30 ноября 1919 г; постановления Совета министров от 19 ноября и 22 декабря 1919 г.; телеграммы министра иностранных дел Сазонова, Червен-Водали, министерства финансов от 3 и 24 ноября 1919 г.; отчет о расходах Совета министров; документы из следственных дел Червен-Водали и Г.А. Краснова. На пятом заседании: статьи из «Правительственного вестника»; положение о Всероссийском Национальном центре; частная переписка Новомбергского с Юрьевой; журнал заседания Совета министров от 8 июля 1919 г.; протоколы постановлений закрытых заседаний Совета министров о поощрении рабочих и служащих и 9 декабря 1919 г.; постановления Совета министров от 15 сентября 1919 г.; приказы генералов С.Н. Розанова и Артемьева; разговор по прямому проводу Шумиловского с Вологодским; телерамма Шумиловского Хорвату; стихотворения В.Г. Жуковского. На шестом заседании: частная переписка Червен-Водали; журналы открытых и закрытых заседаний Совета министров колчаковского правительства от 24 декабря 1918 г., 28 и 30 октября, 3, 16 и 30 ноября 1919 г.; телеграмма министра иностранных дел И.И. Сукина; доклад управделами Верховного правителя и Совета министров; телеграммы Маклакова и Набокова; обращение Временного Сибирского правительства к эмиру Бухарскому; разговоры по прямому проводу Вологодского, Горяинова с Мартьяновым, Колчака с Гирзою 19 октября 1919 г., Колчака с Харитоновым 19 октября 1919 г., Колчака с генералом Артемьевым 23 декабря 1919 г., Третьяка с Червен-Водали 24 декабря 1919 г.; телеграмма Червен-Водали Колчаку; разговоры по прямому проводу Червен-Водали с В.Н. Пепеляевым, Третьякова с Червен-Водали 26 декабря 1919 г.; письмо генерала Сучкова; статья из «Правительственного вестника» от 22 января 1919 г.; журналы Административного совета от 14 сентября, 4 декабря 1918 г.; показания Морозова, свидетелей Рубцова и Сабельникова; телеграммы Матковского; показания Колчака; разговоры по прямому проводу Червен-Водали с Третьяковым; протокол допроса начальника иркутской контрразведки Черепанова, показания контрразведчика Базанова. На седьмом заседании: распоряжение М.Н. Цеслинского и телеграмма из Петрограда об его отставке; отзыв сослуживцев товарища министра иностранных дел Жуковского и копия телеграммы И.И. Сукина о его деятельности; телеграмма М.А. Малиновского; показания Школяровского о хищениях мануфактуры иркутским губернским комиссаром Яковлевым.
Повлиял ли состав комиссии на характер предварительного следствия при сборе информации? Конечно. Выработанные постановлением от 10 января вопросы для формального «опроса находящихся под стражей лиц, принадлежавших к […] центральным учреждениям» обусловили его направленность с первого до последнего дня. «Проект организации при Сибревкоме «Комиссии для расследования преступлений власти адмирала Колчака и зверств белогвардейщины» наметил издать к 1 мая 1920 г. сборник материалов предварительного следствия, в том числе на иностранных языках, для того чтобы «развеять с противников советской власти символ борцов за демократию» [459] . Многопудовый материал был собран, но не издан. Почему?
459
ГАНО. Ф. Р-1. Оп. 1. Д. 116. Л. 34.