Адмирал Нахимов
Шрифт:
славно действовавшие орудиями, принялись с новым усердием исправлять
повреждения, нанесенные неприятелем, которые большею частью
заключались в рангоуте и снастях. Корабли, наиболее пострадавшие в
своем вооружении, были «Императрица Мария», «Три святителя»,
«Великий князь Константин» и «Ростислав».
Вся эскадра вице-адмирала Нахимова 20-го числа снялась с якоря
с Синопского рейда; поврежденные корабли буксировали пароходы,
а 22-го корабли «Императрица
еснязь Константин» прибыли на Севастопольский рейд.
По присоединении 17-го ноября эскадры контр-адмирала Ново-
сильского Нахимов располагал следующими силами: корабли —
«Императрица Мария»—84 пушки, под его -флагом, «Париж» —
120 пуш., под флагом контр-адмирала Новосильского, «Три
святителя» — 120 пуш., «Вел. кн. Константин» — 120 пуш. «Чесма» —
84 пуш., «Ростислав» — 84 пуш. и два фрегата «Кагул» — 44 пуш.,
«Кулевчи» — 56 пуш., всего шесть кораблей и два фрегата. Оба
фрегата по расписанию должны были остаться у входа в бухту и стараться
не пропускать пароходов, в случае если б они захотели прорваться в
море. Линейные же корабли должны были в две колонны,
адмиральские впереди, войти на рейд и, разойдясь веером, стать против
неприятеля на глубине шести сажен. Расстояние между сражающимися
должно было быть около 200 сажен 2. Турецкая эскадра стояла
дугообразно, имея на флангах и в интервалах сильные береговые
батареи с ядро-калительными печами. Она состояла из 12 парусных
фрегатов и корветов, при двух пароходах, из которых один «Таиф»
пароход о-фрегат.
Числом орудий и калибром .мы были сильнее турок, но принимая
во внимание, что одно орудие на' берегу равняется четырем на. море
и что турки около десяти минут могли ранее открыть пальбу,
покуда мы становились на якорь и тянули шпринг, можно
положительно сказать, что первое время они имели преимущество над нами.
18-го числа в 10 часов команде был дан обед. В 11 в исходе
отслужили молебен, иеромонах обошел палубы, окропил всех святой
водой, и ровно в 11 часов, построившись в две колонны, мы пошли
на рейд.
Тревоги еще не было, но уже каждый стоял на своем месте, все
ждали с нетерпеньем. Ровный попутный ветер нас быстро приближал
к врагу; наконец, уже он и виден, бьют тревогу, смачивают палубу,
опускают сукно над крюйт-камерами, комендоры берутся за шнурки
ударных замков, у всех напряженное внимание, все ждут. Уж мы на
пушечном выстреле, уж ближе, видно, как турки
пальбы не начинают. Было 12 час. 20 мин. Но вот на турецком
адмиральском фрегате показался клуб дыму, раздался первый выстрел,
и не успело ядро просвистать, как неприятельская эскадра
опоясалась белой пеленой и ураган ядер проревел над нами. За залпом
последовал батальный огонь. Ставши бортом, Мы, не крепя парусов
открыли огонь. Турки, кажется, этого не ожидали. Они воображали,
что, бросив якорь, мы пошлем людей по реям убирать паруса, а
потому орудия их были наведены по мачтам, и первый залп не
причинил нам почти никакого вреда. Потом под нашим огнем и при густом
дыме им было трудно взять верный прицел. Этим только и можно
объяснить наш сравнительно малый урон. Что было первые пять,
десять минут, сказать трудно. Мы стреляли, по нас стреляли. Не
только в батареях, но даже с палуб ничего от дыму не было видно.
Палили прямо перед собой по старому направлению.
Гром выстрелов, рев ядер, откат орудий, шум людей, стоны
раненых — все слилось в один обцгий адский гвалт. Бой был в
разгаре.
Я был в мидель-деке помощником батарейного командира. Ко мне
подбегает штурманский кондуктор М., ординарец капитана, и с
ужасом на лице кричит в ухо: «Бейте отбой!» Меня это удивило; но
велено — значит, надо. Барабанщик бьет, никто не слышит. Бегу по
орудиям, останавливаю комендоров, по дороге сообщаю о том же
командиру батареи лейтенанту Т. «Вы с ума сошли!» — отвечал он.
— «Велено!». Побежал и он останавливать.
Пальба прекратилась, порыв ветра рассеял немного дым, и что же
мы видим? Шпринг у нас перебит, мы стоим кормой к неприятелю,
а передние орудия нашего корабля приходятся против корабля
«Париж», и несколько выстрелов попало в него. Полубарказ пустили
ко дну и сидевшего на нем мичмана В. ранили картечью. Мы могли
отстреливаться только половинным числом орудий. Бой
продолжался; все тот же адский гвалт; вдруг он покрылся каким-то
могучим треском, но еще более могучее «ура!» покрыло его!
Взорвали турецкий фрегат. В это время на корме у нас в деке
закричали: «пожар!» Бросаюсь туда, вижу конопать от сотрясения
выпала и от своих же выстрелов загорелась. Потом уже я узнал,
что у нас был пожар на кубрике гораздо опаснее от каленого ядра,,
но, к счастью, ядро было не очень накалено и его успели потушить.
Ко мне подбегает опять ординарец и кричит: «Капитан требует!»
Отправляюсь наверх: еще кричат «ура!». Что такое? Другой фрегат