Адмирал Нахимов
Шрифт:
полковник Свищевский атаковал их тремя ротами Волынского
пехотного полка и штыками отбросил к нашим ложементам. Пользуясь
расстройством и беспорядком неприятеля, храбрые якутцы,
удержавшиеся в ложементах, ударили на врагов с тыла. Поставленные между
двумя рядами штыков, зуавы только бегством могли найти спасение
за своими траншеями.
Неприятель, приняв отброшенные свои колонны, вновь открыл из
своей траншеи сильный ружейный огонь. Тогда храбрый полковник
Бялый вывел один из
Камчатский редут, с тем, чтобы встретить неприятеля, если бы он
покусился на новое нападение.
С обоих флангов поведено было по две роты Томского егерского
полка в ротных колоннах. Только что неприятельские колонны вышли
Из траншей, чтобы снова броситься на наши ложементы, колонны
наши, заблаговременно приготовленные полковником Бялым, ринулись к
ним навстречу с барабанным боем. Неприятель, не ожидая этой атаки,
был вторично откинут штыками в свою траншею, куда ворвались
вместе с ним и наши удальцы. После кратковременного рукопашного
боя в неприятельской траншее полковник Бялый вывел свои войска и
построил их впереди ложементов. Затем перестрелка прекратилась и
в продолжение всей ночи более не возобновлялась.
Взятые нами пленные показали, что участвовало в деле 12 тысяч
войска с решительным намерением овладеть Камчатским редутом и
что будто бы им объявлено, что не прежде приступлено будет к
бомбардированию и атаке Севастополя, как по занятии наших новых
3 редутов. Судя по огромному протяжению, на котором производился
ружейный огонь, и по настойчивости в нападении, можно заключить,
что введенные неприятелем в бой войска были очень значительны.
Контр-адмирал Истомин свидетельствует о блистательном мужестве
полковника Бялого и всех гг. штаб- и обер-офицеров. Только
примерною неустрашимостию воинских чинов можно было столь
решительно отразить нападения многочисленного неприятеля, почему имею
честь покорнейше просить ваше высокопревосходительство о
дозволении войти с представлением о награждении наиболее отличившихся в
этом блистательном деле.
Потеря наша состоит из убитых:
Контр-адмирал Истомин убит неприятельским ядром на вновь
воздвигнутом Камчатском люнете. Хладнокровная обдуманность при
неутомимой деятельности и отеческом попечении, соединенная с
блистательной
ром,—вот черты, отличавшие покойного. Вот новая жертва,
принесенная искуплению Севастополя. Качества эти, взлелеянные в нем
бессмертным нашим учителем адмиралом Лазаревым, доставили ему
особенное исключительное доверие и падшего героя Севастополя
вице-адмирала Корнилова. Духовная связь этих трех лиц дала нам
смелость, не ожидая вашего разрешения, действовать по
единодушному желанию всех нас, товарищей и подчиненных убитого адмирала:
обезглавленный прах его удостоен чести помещения в одном склепе с
ними.
Принимая живое, горячее участие во всем, касающемся
Черноморского флота, и зная лично Истомина, вы поверите скорби, удручающей
Севастополь с минуты его смерти, и разрешите согласием это
распоряжение,
Вице-адмирал Нахимов
Любезный друг Константин Иванович!1
Общий наш друг Владимир Иванович убит неприятельским
ядром; вы знали наши дружеские с ним отношения, и потому я йе
стану говорить о своих чувствах, о своей глубокой скорби при вести
об его смерти. Спешу вам только передать об общем участии, которое
возбз'дилось во всех потерею товарища и начальника, всеми
любимого. Оборона Севастополя потеряла в нем одного из своих главных
деятелей, воодушевленного постоянно благородною энергией и
геройскою решительностью; даже враги наши удивляются грозным
сооружениям Корнилова бастиона и всей четвертой дистанции, на которую
был избран покойный как на пост самый важный и вначале самый
слабый.
По единодушному желанию всех нас, бывших его сослуживцев, мы
погребли тело его в почетной и священной могиле для черноморских
моряков, в том склепе, где лежит прах незабвенного адмирала
Михаила Петровича и первая, вместе высокая, жертва защиты
Севастополя — покойный Владимир Алексеевич. Я берег это место для себя, но
решил уступить ему.
Извещая вас, любезный друг, об этом горестном для всех нас
событии, я надеюсь, что для вас будет отрадною мыслью знать наше
участие и любовь к покойному Владимиру Ивановичу, который жил
и умер завидною смертью героя. Три праха в склепе Владимирского
собора будут служить святынею для всех настоящих и будущих
моряков Черноморского флота.
Посылаю вам кусок георгиевской ленты, бывшей на шее у
покойного в день его смерти; самый же крест разбит на мелкие части.
Подробный отчет о его деньгах и вещах я не замедлю прислать вам.