Адмирал Нахимов
Шрифт:
дистанциях по докладу гг. начальникам отделений озаботиться
немедленным приемом их и пересортировкою таким образом, чтобы к
мортирам нового литья употреблялись исключительно 5-пудовые бомбы;
к мортирам же старого литья за недостатком бомб — брандскугели.
Адмирал Нахимов
Под вечер посетил нашу батарею адмирал Нахимов, часто
обходивший
являлся он морякам, готовым в огонь и в воду по одному мановению
своего отца-адмирала. Злияние Нахимова на матросов было
неограниченное. В него веровали они, и мощный рычаг для них был слово
Нахимова. Во время мартовского бомбардирования в один день
неприятель особенно сильно стал громить 4-й бастион: «всего
разворотил», как поразительно верно выражались моряки.
Донесли Нахимову, чтю нет сил исправить повреждения. Он тотчас
приехал туда сам.
«Что это за страм-с, — с гневом обратился он к матросам, —
шесть месяцев-с учат нас под огнем строиться и исправляться. Пора
бы-с приноровиться, сметку иметь».
«Рады стараться!.. Будет сделано!» дружно вскричали матросы,
у которых все закипело. И действительно, они исполнили почти
невозможное.
Не забуду также следующего случая, которому я сам был
свидетелем.
26 мая, в то время, как неприятель бросился на штурм редутов и
Камчатского люнета, одна матроска, стоя у дверей своего домика,
навзрыд плакала.
«Чего, баба, разревелась?» -спросил ее проходивший матрос.
О-о,ох! сердешный ты мой, как не плакать-то головушке моей
бедной, сынок-то мой на Камчатском, а вишь ты... што там за страсти!»
«Ээ... баба! да ведь и Нахимов там».
«И вправду! Ну, слава те, господи!» проговорила матроска, будто
ожившись и крестясь весело.
На вид Павел Степанович был угрюм и серьезен, особливо во
время осады Севастополя. Речь его была отрывиста, но вместе с тем ясна
и определительна. Иногда одного меткого слова его достаточно было
для уразумения самого сложного обстоятельства. Одет он был теперь
по обыкновению в сюртуке с эполетами и Георгием. Адмирал был
выше среднего роста, но держался немного сутуловато. Сложенный
плотно, лицом румяный, он казался совершенно здоровым, в сущности
же Павел Степанович страдал как от давнишнего своего недуга, так и
контузии 2, полученной им в Севастополе, о которой он не хотел и
думать и только раз как-то проговорился.
Все матросы радостно высыпали назстречу своему любимому
адмиралу. В то время, когда адмирал проходил по нашей батарее,
неприятельское ядро подбило одно орудие: двадцатичетырехфунтовую
пушку-каронаду, стоявшую на кремальере; Нахимов тотчас же
подошел к ней и приказал снять занавесивший амбразуру щит. Один из
матросов, работавших около подбитого орудия, тотчас же полез
исполнять приказание, но снял наперед фуражку перед адмиралом.
«Я ему дело говорю
сказал Нахимов. «А все-таки молодец», прибавил адмирал, видя,
что матрос, несмотря на посыпавшиеся на него пули, стал снимать
щит со стороны неприятеля. Со вниманием осмотревши направление
амбразуры и позицию неприятеля, адмирал пошел далее, сказавши
ласково матросу: «Когда дело велят делать, пустяками заниматься
нечего-с».
Ершов А. И. Севастопольские воспоминания
«...Павел Степанович продолжает ездить по бастионам, но на-
днях, бедный, заболел холериной; сегодня ему, слава богу, лучше.
Благодаря бога у нас холера еще не в сильной степени, так что
капли, употребляемые против *нее, помогают. Да она, я думаю, и не
будет сильна, потому что по случаю военных действий фруктов
почти никаких нет и не будет, а матросы и солдаты находятся
постоянно на батареях, и, следовательно, если б фрукты и были, то
они не в состоянии ими объесться. Я вам сперва писал, что Шеста-
ков1 находится в плену, но теперь известно, что его там нет, потому
что Нахимов просил чрез парламентера узнать о нем, но ни в
французском, ни в английском лагере его не оказалось; между тем,
и между мертвыми телами его не нашли; может быть, он не показал
себя офицером, а простым солдатом; впрочем, он тогда, вероятно,
написал бы сюда несколько слов. Если только он убит, то жаль
его; славный был офицер и добрый товарищ; все до единого его
жалеют...»
...Наш Павел Степанович Нахимов такой молодец, что чудо!
Постарел немного, но это не беда; лишь бы остался жив и не
ранен; а то если и он выбудет из нашей семьи, то тогда мы останемся
совершенно одни; теперь только он один и есть у нас...