Адмирал Нахимов

Коллектив авторов

всех трех адмиралов, на которых имели огромную надежду. Теперь

из адмиралов, которые были главными действующими лицами при

обороне Севастополя, остался только один, — это контр-адмирал

Панфилов, бывший все время начальником 3-го бастиона.

Воображаю, как огорчило Константина Николаевича известие о ране Павла

Степановича; он его чрезвычайно как любил и уважал. Дай господи,

чтоб Павел Степанович выздоровел, тогда, может быть,

деревенский воздух ему и помог

бы несколько. Но только, кажется,

надежды питать нечего; рана слишком тяжела, да и лета его не

молодые. А жаль его, старика, всем; даже солдаты, которые почти

совсем его не знают, и те интересуются о нем и приходят с

участием спрашивать о его здоровье. Теперь у нас во флоте нет

никого, кто б мог заменить Павла Степановича. Уж не говорю про то,

что добрых и благородных людей, как он, трудно и поискать на

всем белом свете. Панфилов пока занял место Нахимова, но,

вероятно, приедет из Николаева Новосильский. Но и десять

адмиралов не сделают того, что делал один Павел Степанович. Будем

надеяться, что авось господь сжалится над нами и пошлет ему

облегчение; по крайней мере хоть еще несколько бы времени прожил.

Да, признаться сказать, никто из нас не думал, что Павел

Степанович будет ранен прежде нас; все как-то твердо верили в его

счастливую звезду, потому что с самого начала осады он нисколько не

берег себя и являлся всегда там, где больше опасности. Сию

секунду прислали нам сказать, что Павел Степанович умер. Мир праху

твоему, добрый наш начальник, и вечная память. Вот как скоро

переходит человек в вечность. Пожалуйста, друзья мои, отслужите

по нем панихиду. Хоть вы его и не знали, но должны были любить,

во-первых, потому, что он был верный слуга царю и отечеству,

а во-вторых, и человек такой благородной души, каких мало. Оно,

может быть, и к лучшему, что он скончался; по крайней мере, не

будет страдать. Жаль, что я не буду на похоронах — нельзя отлу-

читься с батареи, но помолюсь за него один искренно. Грустно,

друзья мои, потерять такого человека, как Павел Степанович;

поверите ли, что при одной мысли об этом слезы навертываются на

глазах.

Сегодня настала тяжкая, печальная минута, которой

Севастополь так долго страшился. Сегодня Черноморский флот лишился

своего героя-вождя и облекся в тот сердечный траур, который не

знает ни меры, ни срока! Доблестный наш адмирал незабвенный

Нахимов скончался сего числа в 11 часов и 10 минут утра и

скончался, не увидав конца начатого им достославного

дела, в то

именно время, когда все ожили в ожидании того блаженного часа, в

который черноморской семье суждено будет отпраздновать

освобождение Севастополя под победоносным флагом своего возлюбленного

начальника. Павел Степанович так часто и так явно был храним

промыслом, что все невольно привыкли считать его жизнь

заветною, по крайней мере, до тех пор, пока сам Севастополь не

погребет его в своих развалинах.

Среди общей скорби я едва смею говорить о собственной своей

печали; нет матроса и офицера, который бы не оплакивал в

Нахимове заботливого отца; нет храброго воина, который бы не

потерял в нем путеводителя на стези долга и отваги.

С последних чисел минувшего мая, в особенности после

бедственного занятия неприятелем наших редутов, адмирал был

постоянно мрачен и очень страдал от полученных им 3 или 4 контузий,

хотя всегда это скрывал. Счастливое отражение штурма его

обрадовало, но не увлекло, как всех других; вообще, не будучи

оптимистом, он оставался озабоченным, а о себе не переставал

повторять: «Что ведь когда же нибудь да убьют его». Деятельность его

не ослабевала ни на минуту; раз только изнуренный усталостью

он решился два дня не выходить из дому, но беспокойство взяло

верх над телесным утомлением, и Павел Степанович продолжал по-

прежнему беспрестанно посещать самые опасные места,

пренебрегая всеми просьбами и увещаниями. Когда вследствие приближения

неприятельских верков вся Екатерининская улица и площадь вокруг

Дворянского Собрания, следовательно, и дом, занимаемый

адмиралом, стали подвергаться ежеминутной опасности, г.

главнокомандующий просил Павла Степановича перебраться под своды

Николаевской батареи, где можно хотя спать в некотором покое, но адмирал

ни за что не согласился выехать из своей квартиры, считая

излишним искать защиты в доме, когда почти целые сутки должно ему

быть на бастионах. Последнюю неделю пред своею кончиною

адмирал был сравнительно покойнее, но 27-го числа, когда на 3-й бастион

внезапно открылась усиленная канонада, был опять в тревожном

состоянии; 28-го числа около 4 часов пополудни адмирал собрался

ехатъ снова на бастионы; племянник и постоянный сотрудник его

капитан 2-го ранга Воеводский уговаривал его не ездить туда при

неимении особенной надобности, но П. С. возразил, что он обязан

исполнить свое намерение для успокоения души, и отправился на

3-й бастион, где продолжалась довольно сильная перестрелка. Обо-