Адольф Гитлер. Легенда. Миф. Действительность
Шрифт:
Иоахим фон Риббентроп (министр иностранных дел рейха):
«Его высказывания всегда отличались законченностью и определенностью и исходили, казалось, из глубины его души. У меня было впечатление, что я имею дело с человеком, который знает, чего хочет, обладает несокрушимой волей и представляет собой очень сильную личность».
Альфред Розенберг (рейхслейтер, с 1941 г. министр восточных областей):
«Адольф Гитлер все в большей степени привлекал к себе людей, которые были мне не друзьями, а противниками».
Хьяльмар Шахт (министр экономики с 1934 по 1937 г.):
«Гитлер необычайно много читал, приобрел большие познания и виртуозно жонглировал этими знаниями во всех дебатах и выступлениях. В определенной мере он был, без сомнения, гениальным человеком. Ему приходили в голову идеи, до которых никто другой не мог бы додуматься, целью которых было выпутаться из очень сложной ситуации простыми средствами, порой с потрясающей жестокостью, но всегда с успехом. Он владел психологией масс прямо-таки с дьявольской гениальностью».
«Я полагаю, что поначалу он руководствовался не только дурными побуждениями. Сначала он, безусловно, верил, что хочет только добра, но постепенно сам подпал под влияние магии, которой
Альберт Шпеер (рейхсминистр):
«Гитлер был фанатичным строителем… Если бы у него вообще были друзья, то я наверняка принадлежал бы к ближайшим из них». «Начиная с января или февраля 1945 г. он уже не хранил верность своему народу». «У него не было права вместе со своей судьбой ставить на кон судьбу народа». «Диктатура Гитлера была первой диктатурой, которая в полной мере пользовалась техническими средствами для установления господства над собственным народом и таким образом подчинила миллионы человек воле одного-единственного».
Юлиус Штрайхер (гауляйтер, издатель журнала «Штюрмер»):
«Адольф Гитлер был незаурядным человеком в любом отношении, и я полагаю, что могу утверждать: у него не было друзей, ни одного друга, о котором можно было бы сказать, что эта дружба идет от сердца… Тот, кто хотел приблизиться к нему, мог сделать это, только совершив какой-нибудь мужественный поступок».
«Фюрер не поддавался никакому влиянию».
При всей начитанности Гитлера его интересы, отражавшиеся в последние 10–15 лет жизни в выборе книг для чтения и в составлении библиотеки, были относительно односторонни и в принципе не всегда имели практическую и политическую направленность. По данным его секретарши, в его личной библиотеке не было ни классиков, ни книг, отмеченных печатью человечности и духовности. Он сам порой замечал с сожалением, что обречен отказаться от чтения беллетристики и может читать только научную литературу. В молодости все было по-другому. Тогда Гитлер читал все, что попадало ему под руку. Кристе Шредер он рассказывал, что в 1913 г. в Вене без разбору «проглотил» все 500 книг городской библиотеки. Эрнст Ханфштенгль, напротив, говорит, что видел в библиотеке Гитлера среди других книг «Историю первой мировой войны» Германа Штегемана, «Публикации о войне» Людендорфа, «Немецкую историю» Трайчке, «Иллюстрированную мировую историю» Шпа-мера, главный труд Клаузевица «О войне», «Историю Фридриха Великого» Куглера, «Биографию Вагнера» Чемберлена, «Всемирную историю» Вартенбурга, «Географические картинки» Августа Вильгельма Грубе, «Самые прекрасные легенды классической античности» Густава Шваба, «Военные мемуары» Свена Гедина, развлекательные, детективные романы, а также «Историю эротического искусства» Эдуарда Фукса и «Иллюстрированную историю морали» этого еврейского писателя. Когда у Гитлера стало меньше времени, когда ему уже не нужно было блистать литературными познаниями и достаточно было только блефовать время от времени, когда он оказался «наверху», стал фюрером и рейхсканцлером, наделенным многочисленными обязанностями, его интересы сузились до определенного круга проблем. Научные труды по вопросам финансов, конституции и управления, по всем тем проблемам, которые должны особенно интересовать политика, работающего в индустриальном обществе, вызывали в нем такое же раздражение, как и юридические дискуссии. В конечном итоге это вылилось в то, что его унтерфюреры, гауляйтеры и высшие чиновники творили во многих областях все, что хотели, а Мартин Борман смог стать поистине непредсказуемым фактором власти в руководстве государством. С тех пор как в 1930 г. в первом томе «Майн кампф» в отличие от изданий 1925 г. был установлен порядок, [153] в соответствии с которым фюреры разных рангов на местах «назначаются вышестоящим фюрером» и наделяются «неограниченными полномочиями и властью», многие из них почувствовали себя настоящими «полубогами», а кое-кто и попытался продемонстрировать это своей внешностью. Точно так же как часть немецкой буржуазии во времена кайзера Вильгельма II подчеркнуто демонстративно копировала форму усов монарха, чтобы идентифицировать себя с правителем, так и многие национал-социалисты завели себе форму усов в виде «бабочки», которой Гитлер пользовался уже 25 лет и которую он поначалу выбрал, чтобы скрыть слишком широкий нос. [154] Из числа гауляйтеров такие же усы, как у Гитлера, носили Петер Гемайндер (Гессен и Нассау), Карл Вайнрих (Кур-Гессен), Вильгельм Кубе (Кур-Марк), Юлиус Штрайхер (Франкония), Эрих Кох (Восточная Пруссия), Франц Шведе (Померания), Йозеф Вагнер (Силезия), Генрих Лозе (Шлезвиг-Гольштейн) и Фриц Заукель (Тюрингия).
153
Первоначально в «Майн кампф» было сказано, что унтерфюреры выбираются на принципах «германской демократии» и им после выборов должны подчиняться все комитеты. После издания 1930 г. речи о «германской демократии» уже не было. Начиная с этого времени был установлен следующий порядок: «Движение придерживается в большом и в алом принципа безусловной власти фюрера в сочетании с высочайшей ответственностью».
154
Гитлер ретушировал свой слишком широкий нос усами в форме бабочки (возможно, имитируя форму усов Дитриха Эккарта). Поначалу это не слишком нравилось его ближайшему окружению, но Гитлер не дал себя отговорить, однако до 1930 г. порой тайком рисовал свои автопортреты и автошаржи с другой формой усов.
Гитлер всегда находил время для чтения. Он читал при любой возможности даже во время второй мировой войны, несмотря на нервное напряжение и серьезно ослабленное болезнями здоровье. Сопровождавший его врач профессор фон Хассельбах сообщает, что не было практически ни одного дня, когда Гитлер не прочитал хотя бы одну книгу. Среди них были «История человечества», научное издание Франца Петри «Германское народное наследие в Валлонии и Северной Франции», «История Ганзы» Карла Пагеля, четырехтомное издание речей кайзера Вильгельма II под редакцией генерала Вальтера Шерффа, составленная Эрнстом Канторовичем биография кайзера Фридриха II и книги по медицине.
До 1945 г. в мировоззрении Гитлера существенную роль наряду с господствующим историческим подходом играют биологизм, особенно псевдодарвинизм, религиозный монотеизм и враждебный церкви вульгарный либерализм. Утверждение Гитлера, что его духовные позиции в значительной степени определились еще до 1914 г., отвечают действительному
Убеждение, что полученные в результате самостоятельного изучения литературы представления и суждения должны сохраняться в неизменном виде, помешало Гитлеру понять, что часть его знаний и принципов неизбежно устаревает и теряет актуальность, что особенно касалось естественнонаучных дисциплин. Свою «гениальную» интуицию он ставил (по крайней мере, в области гуманитарных наук) выше данных исследований и научных опытов, если они противоречили его концепции, а свое толкование легенд и мифов выше исторических исследований древнего мира и археологических данных. В течение всей своей жизни он был уверен, что достижения мысли и представления XIX века, порождавшего гениев (за исключением религии, только в области техники и военной промышленности) являются венцом и образцом для его времени.
Характерным для духовной связи Гитлера преимущественно с XIX веком является его представление об исторической роли Европы и о месте Америки и России. Работы Георга Вильгельма Фридриха Гегеля, который не только в значительной степени оказал влияние на философские учения XIX века, дал толчок исторической науке и научил воспринимать государство как «бога во плоти», но и своим диалектическим методом создал основу для материалистического понимания истории Карлом Марксом и Фридрихом Энгельсом, которые, в свою очередь, решительным образом повлияли на всемирную историю XX века, не прошли бесследно и для Гитлера. Америка и Россия в представлении Гегеля, Маркса, Энгельса [155] и Гитлера, хотя и в разной интерпретации, всегда были второстепенными величинами. В своих лекциях об истории философии Гегель вычленял Америку из исторической территории, «на которой совершалась всемирная история. То, что здесь до сих пор происходит, — это всего лишь отзвук Старого Света и выражение чужой жизни». Россию он считал второстепенным явлением, «потому что она до сих пор не выступила в качестве самостоятельного фактора в ряду проявлений разума в мире». Для Гитлера, который презирал Америку, США находились за пределами мира, в котором творится история. То, что он под влиянием мюнхенской семьи Ханфштенглей собирался в 1923 г. лично познакомиться с Америкой, не противоречит этому мнению, так же как и тот факт, что с декабря 1941 г. он вынужден был считаться с США как с военным противником. Относительно русских он утверждал, что им в принципе не хватает сил для образования государства. Недооценка Гегелем Америки и России выразилась в Гитлере в извращенном виде.
155
Высокомерная позиция Маркса и Энгельса по отношению к России может считаться общеизвестной.
В этой связи не важно, изучал Гитлер Гегеля самостоятельно или нет. Не играет большой роли также, понимал ли он Гегеля так, как хотел бы этого сам философ. Даже Ленин, который, называя себя учеником Маркса и Энгельса, считался очень хорошим знатоком философии и частенько упоминал имя Гегеля, возможно, понимал Гегеля вовсе не в гегелевском смысле. [156]
Важными для понимания духовной позиции Гитлера стали результаты опроса, который газета «Берлинер иллюстрирте цайтунг» провела в конце 1898 г. среди читателей, как раз в то время, когда Гитлер в Леондинге готовился к переводу в реальное училище в Линце. Свыше 6000 читателей газеты в рамках этого, по всей вероятности, первого социологического опроса подобного размаха ответили на анкету из 27 пунктов. Издатели и редакторы хотели узнать, как немцы оценивают XIX век и свои достижения в области политики, науки, литературы и искусства и чего они ожидают от XX века. Мнение большинства читателей буржуазной газеты отражало духовный мир, в который вступал юный Гитлер. То, что он называл впоследствии результатами своих школьных занятий и самообразования в Линце и Вене, не совпало с представлениями большинства читателей газеты на рубеже веков. Так, например, он, несмотря на интерес к войне и первоначальное почитание кайзера, наверняка не стал бы утверждать, что Гельмут фон Мольтке — «величайший мыслитель столетия» (1200 голосов. У Канта 1000, Дарвина 800, Шопенгауэра 700 голосов), а кайзер Вильгельм I — герой столетия (2400 голосов. У Бисмарка 1600 голосов). [157] Сформулированные им после 1919 г. программные положения, которые выражали его мировоззрение, были в целом идентичными с мнением всего двух читателей газеты, чьи экстремистские и неумеренные политические требования настолько выпадали из общего ряда, что редакторы назвали их «злыми людьми» и «бахвалами». «Есть среди нас и злые люди, — писали они. — Один из них желает ни больше ни меньше как завоевать Соединенные Штаты Америки. Но его мечты превзошел еще один хвастун и бахвал, чьи мечты на следующий год простираются еще дальше. Он хочет покорить Англию и Францию, а также Австрию и Россию, не допустить еще большего расширения Америки и установить мировое господство Германии, а попутно еще и уничтожить социал-демократию». То, что в 1899–1900 гг., когда Гитлеру было 10 лет, считалось в Германском рейхе редким проявлением экстремизма (2 из 6000) и абсурдом, благодаря австрийцу Гитлеру стало общим достоянием очень многих людей в Германии и Австрии и осталось таковым после его смерти и катастрофы, которую он принес в мир. Так, например, рабочая группа педагогического института в Геттингене, опросившая в 1968 г. 5000 учащихся средних школ, реальных училищ и гимназий, 5000 студентов сорока пяти педагогических институтов, доцентов, учителей и парламентариев, установила, что почти 45 % учеников проявляют предрассудки и нетерпимость по отношению к меньшинствам, что, по их мнению, цыган необходимо посадить «в специальные лагеря», «расстрелять» или «отравить газом», что бродяг надо арестовать и заставить работать, а иностранцев «вышвырнуть».
156
Ленин признавался, что читал Гегеля с «материалистических» (!) позиций. Типичными для него являются пометки, нацарапанные на полях «Философского наследия»: «Попался, идеалист», «ха-ха! он боится», «трусливое бегство от материализма», «образец клеветы и фальсификации», «Боже, как его жалко», «идеалистическое отродье», «Бессмыслица! Ложь! Клевета!» и т. д.
157
Среди мыслителей были, правда, названы Александр фон Гумбольдт, Ницше, Гегель и Гельмгольц, но, по мнению читателей, они не играли решающей роли, как и папа римский Лев XIII.Гитлер без сомнения разделял мнение 4800 читателей, которые назвали Бисмарка самым выдающимся человеком Германии XIX века, а Рихарда Вагнера «величайшим композитором Германии» (4200 голосов).