Адреналин
Шрифт:
Один раз в день я включаю телефон ровно на пять минут, и звоню маме. Рассказываю ей, что у меня все хорошо. Выдумываю какие-то новости. Я стараюсь при этом говорить трезвым, бодрым голосом. Иногда мне это даже удается.
Пока я разговариваю с мамой, на телефон приходят бесчисленные смс. Это разные знакомые и не очень люди не могут до меня дозвониться…
Шторы в квартире постоянно закрыты – по настоянию Лехи. Вот только… когда он уходит из дома, я сдвигаю в сторону плотную ткань, сажусь
Я говорю птице «привет!» и пью за ее здоровье.
Еще немного – и я окончательно сойду с ума.
Интересно, сколько еще мне придется сидеть в этой гребаной квартире?
– Все ушли, остались двое в мире самых чокнутых людей, – продолжает ерничать Васильев. – Мы сидели и курили, начинался новый день!
В комнате звонит телефон.
Отлично! У меня начались слуховые галлюцинации!
Я тушу сигарету и достаю из пачки новую. Потом, забыв прикурить, снимаю с головы наушники. Мне показалось, или телефон действительно звонил?
Пару секунд в квартире висит тишина, а потом снова раздается звонкое: «Дзынь-дзынь!».
Кто может звонить сюда по городскому номеру?
Паника окатывает меня ведром холодной воды. Я зажимаю в зубах сигарету и осторожно, на четвереньках, ползу в комнату. Телефон продолжает звонить – каждый звонок мурашками пробегает по коже.
Я усаживаюсь перед стоящим на полу аппаратом – а он и не думает замолкать. Он трезвонит и трезвонит – и я зажимаю уши, чтобы не слышать этого настырного треньканья. Неужели они нас нашли?
Может, стоит выдернуть его из розетки? Я берусь за провод – но тут в замочной скважине входной двери поворачивается ключ. К черту провод – я привычным движением хватаю лежащий рядом с телефоном второй «вальтер», усаживаюсь спиной к косяку, снимаю пистолет с предохранителя и беру входную дверь на мушку.
За то время, пока мы прячемся в этой квартире, Леха научил меня обращаться с огнестрельным оружием.
Телефон надрывается за моей спиной.
Наконец дверь распахивается.
– Это Пушкин, Наталья Николаевна! – говорит Леха, возникая в дверном проеме.
– Пушкин умер! – отвечаю я, ставя пистолет на предохранитель.
Эти дурацкие пароль и отзыв – знак того, что Леха пришел один и никто не стоит за его спиной. И знак того, что за время его отсутствия никто не ворвался в квартиру и не держит меня на прицеле.
Телефон делает последнее: «Дзынь!» и умолкает на вдохе.
Леха ставит на пол в коридоре два полиэтиленовых пакета, медленно подходит ко мне.
– Я не ослышался? – спрашивает он сверху.
– Нет, – говорю я. – Звонили
Леха лезет в карман плаща, достает зажигалку, подносит ее к сигарете, которая все еще торчит из моего рта.
Я закуриваю.
Леха разувается, вносит на кухню пакеты.
– Я же просил тебя не отодвигать шторы! – кричит он с кухни.
– Мне не хватает солнечного света! – отвечаю я, усаживаясь поудобнее у стены.
– Тебе не хватает пули в голову, – ворчит Леха, раскладывая принесенные продукты. – Я купил тебе кефира и творога. Кальций – полезная штука. И еще – минералки.
– А коньяку? – интересуюсь я. Хмель, отпустивший на время, снова принимает меня в свои тесные объятия.
– Может, ты пока повременишь с коньяком? – спрашивает Леха. – И хватит столько курить!
Нашелся мне тоже, проповедник хренов.
– Не надо соскакивать с темы! – кричу я ему на кухню. – Тебя ведь беспокоит вовсе не количество выкуренных мною сигарет…
Леха захлопывает холодильник, приходит ко мне в комнату, садится рядом на корточки.
– Ты тоже думаешь, что это не случайный прозвон? – спрашиваю я.
– Я как раз думаю, что это – случайный прозвон… – говорит Леха. – Никто не знает этот номер. Квартиру снимали не мы, а другой человек, про нас ни в агентстве, ни хозяйка ничего не знают. Если сюда и звонят, то по старой памяти, пытаются найти бывших жильцов…
В стекло с наружной стороны что-то ударяется. Мы оба синхронно поворачиваем голову на звук.
– Что это? – спрашиваю я Леху одними губами.
Он настороженно пожимает плечами.
Какое-то время мы молча прислушиваемся к происходящему.
– Ты думаешь, это… – начинаю я, но осекаюсь.
В стекло снова что-то бьется.
Кажется, кто-то бросает в наше окно мелкие камешки. Мы снимаем квартиру на втором этаже.
Леха прикладывает палец к губам, потом поднимает лежащий рядом со мной «вальтер», подкрадывается к окну. Обернувшись, жестом он приказывает мне лечь на пол. Я перекатываюсь на живот. Леха тем временем осторожно отгибает край шторы сбоку и выглядывает на улицу. Внимательно осмотрев двор, он оставляет штору, поворачивается, качает головой.
Я вижу, какое у него сосредоточенное лицо.
Неужели нас все-таки нашли?
Кто? И что теперь? Возможно, нам пора делать ноги из этой квартиры?
По крайней мере, мне не придется больше торчать в четырех стенах…
– Во дворе никого, но это только визуально, – говорит тихо Леха. – Что будем делать?
– Ты думаешь, стоит свалить из квартиры? – так же тихо спрашиваю я. – А если они как раз и ждут, чтобы мы в панике выскочили за порог, а потом – раз! – и они нас сцапают.