Адриана. Наказание любовью
Шрифт:
В двери заглянула матушка Люцила. Она внимательно изучила нас. Потом зашла в класс и притворно добродушно улыбнулась. Да, эти клуши обо мне всегда помнят!
— Надеюсь, господин Бох, Адриана хорошо себя ведёт?
Оскар удивился её вопросу, нахмурился и переспросил:
— А что, леди Адриана может вести себя плохо? Она прекрасно себя ведёт, но нуждается в дополнительных занятиях, чтобы подтянуть математику.
Люцила покивала головой, вроде как соглашаясь с его доводами и добавила:
— Вы разве не слышали, что она не совсем здорова. Не к чему ей излишне перетруждаться.
Оскар скрести руки на груди и подошел к монахине. Матушка Люцила была ниже его ростом, поэтому ей пришлось смотреть на него снизу-вверх.
— Сейчас начнется обед и ей нужно спешить. А в следующий раз я направлю Адриану к вам вместе Жердомом. Так, на всякий случай, — предупредила любезно она.
— И чем больна Адриана?
— Девушка немного не в себе, — покосилась на меня монахиня и сделала круговое движение указательным пальцем у своего виска.
Я сердито глянул на нее. Знала бы эта старая курица, что я, если бы не мое внезапное превращение, мог бы стать правителем всего Сендарина. Вот тогда поплясали бы вы у меня! Только, увы, теперь все в прошлом.
Оскар нервно затеребил свой небритый подбородок.
— Даже и предположить такого не мог, матушка. Девушка вполне адекватна и даже способна…
Кривоногая Люцила перебила его:
— Она хорошо прикидывается нормальной. Лекарь Мартиус говорит, что Адриана может быть подвержена обострениям болезни.
Теперь в их разговор вмешалась я:
— Я не прикидываюсь! Просто никто мне не верит. Ведь всегда легче признать очевидное, чем поверить даже в малую возможность того, что все сказанное мной может быть правдой, — я привстал с места и отложил перо с бумагой. Взгляд монахини упал на совершенно чистый лист. "Надо было хоть что-то написать!" — спохватился я, — "Пустой лист выглядит весьма подозрительно."
Сестра Люцила тяжко вздохнула. Выражение у неё стало таким, словно перед ней стояла сейчас полная дура и пыталась ей что-то доказывать.
Я понял, что зря трачу время и силы на этот пустой спор. Подхватил монахиню под локоть и потащил к двери. Она сопротивлялась. Но я девочка сильная, и от меня просто так еще никто не уходил. Особенно живым…
— Что же, идемте обедать, матушка, а то вы скоро начнете писать кипятком, как горячий историк в терме! — ворчал я на неё.
Оскар подавился слюной и закашлял.
Луцила позеленела лицом, дернула меня за рукав: осадила, так сказать, молодую строптивую кобылицу.
— Нечего мне тут всякую ахинею болтать! Фу, как нехорошо для девушки так говорить!
“Ой, да я и не так могу! Это я еще прилично выразился. Вот поживи с мое с папашей-солдафоном! Курица кривоногая!”
— Простите, матушка Люцила, светское воспитание — оно такое! — брякнул я и заискивающе посмотрела на Оскара.
Господин Бох не смог сдержать улыбки.
— Всего хорошего, Адриана, — попрощался он.
Когда я и Люцила вышли в коридор, в нем оказалось достаточно сумрачно. Дождь стучал в окна коридора. Прохладная вода струйками стекала по прозрачной поверхности, размывая пейзаж за окном.
Люцила резко остановила меня. Я заметил, как на её лбу вздулась жилка, а губы стали
— Не думай, что если ты дочь берта Хаминга, тебе можно творить всё что угодно!
— Мне не положено думать, я сумасшедшая!
— Мне известно, как ты вела себя на уроке Оскара, деточка! Мне все рассказали!
Я задумалась: “Так, кто-то из девушек работает разведчицей, на “серые балахоны”. Вот попадись она мне!”
— Мне не положено думать, я сумасшедшая! — повторил я, вызвав еще большую волну гнева кривоногой злобной монахини.
— За это ты останешься без ужина и отправишься после дождя работать в сад.
— Мне не положено думать, я сумасшедшая…
Люцила вцепилась что было у неё силы в моё предплечье и хотела толкнуть. Я напряг бицепс, встала, как вкопанный и её попытка, осилить меня, провалилась с треском.
— Я позову евнухов и сестёр! — проревела она от досады, затопала ногами, как капризный ребенок и повернулась ко мне спиной, намереваясь пойти к входной двери из корпуса. Я задрал край своего подола, и, вскинув ногой в изящном па, а потом плие, наступил каблучком на край серого монашеского балахона Люцилы. Уроки придворных танцев пошли мне на пользу. Я так не хотел им когда-то учиться! Зря!
Раздался звук похожий на треск, и в появившейся на балахоне монахини дыре мелькнули панталоны в мелкий синий цветочек. Матушка заголосила как бешеная! На крики в коридор из класса выскочил Оскар Бох и уставился на панталоны упитанной монахини, потеряв на мгновение дар речи. Моя мучительница завопила еще громче и бросилась прикрывать панталоны остатками и обрывками балахона.
Челюсть учителя приоткрылась. Я пожал плечами и повторил:
— Мне не положено думать, я сумасшедшая!
После этого хулиганства, в наказание, я неделю провел в труде на монастырском огороде с мотыгой и в позе, напоминающей стойку охотничьей собаки, породы легавая и вспоминая удивление на лице учителя математики.
Оскар, первый мужчина в моей новой девичьей жизни. Он забавно рассуждал о камнях и заманчиво мечтал об опасном путешествии, которое прямиком привело бы его к гибели. Мне было интересно с ним, и казалось, Бох интуитивно проникся ко мне симпатией. Странно, ни один из моих друзей не волновал меня так, как Оскар Бох.
Однажды ночью мне приснился сон. Этот сон я потом долго не могл забыть. Я и мой учитель сидели среди огромных папоротников на берегу реки с прозрачной водой и наблюдали, как плещутся в ней серебристые рыбки. Я понимал, что мы находимся в мире за Бескрайней пустыней, в том, о котором учитель так мечтал. Сначала он взял меня за руку и посмотрел мне прямо в глаза и улыбнулся. Потом обнял так же крепко, как тогда, когда снимал меня с подоконника в учебном корпусе, и я снова ощутил, что под его одеждой скрывается сильное мускулистое тело. Это без сомнения красивый мужчина. Его теплые губы прикоснулись к моим. Я дернулся, сопротивляясь его поцелую, но не сильно. Оскар настойчиво взял меня за плечи и продолжил целовать. И от этого волнующего поцелуя у меня закружилась голова. Он принялся покрывать жаркими поцелуями мою шею. Его сильная рука коснулась моей очень чувствительной груди.