Адский поезд для Красного Ангела
Шрифт:
Поперечные сточные канавы под сильным уклоном свернули вправо и влились в глубокий ров. Я нагнулся и дрожащей рукой стал водить любопытным глазом фонаря по дну колодца. По металлической лестнице можно было спуститься и, вероятно, проникнуть в бетонный туннель, похоже ведущий в самое сердце вентиляционной и канализационной системы. Туда шли многочисленные трубы различных диаметров, и я отважился посетить подземелье, легкие этой преисподней. Проведя кончиками пальцев по поверхности труб, я ободрал кожу на фалангах о кромку когда-то лопнувшего под жестоким напором льда металла. Брызнула кровь и, смешавшись с пылью, густыми каплями гулко шлепнулась вниз. И тут я заметил отпечатки обуви. Свежие следы, чистые, с четкими и определенными очертаниями. Здесь, во мраке, под землей, вдали от любопытных взглядов, на этом дьявольском
Трубы и следы привели меня к боковому проходу, откуда доносился глухой, едва различимый звук, словно где-то далеко работал двигатель. Там, в глубине, из-под двери выбивался луч белого света. Я попятился и вернулся к подножию лестницы, чтобы вытащить из кармана сотовый и набрать номер дежурной части уголовки.
Связи нет, соединение невозможно. Весь этот металл и бетон работали как непроницаемый экран, непреодолимая преграда для волн. У меня не возникло и мысли вернуться на поверхность, я решился действовать в одиночку. В моем арсенале был эффект неожиданности…
Возвращение к ревущему жерлу туннеля с низким давящим потолком. Я представил, как за этой дверью убийца с резкими в свете масляного фонаря чертами лица истязает молодую женщину, лишая ее пищи и вонзая свои когти в нежное тело.
Погасив фонарь, я продвигался вперед, стараясь ступать так легко, как только мог зрелый мужчина плотного телосложения. Снаружи дверь оказалась заперта на висячий замок, что свидетельствовало об отсутствии убийцы. Это успокоило меня и одновременно разочаровало. Очевидно, урчание исходило от небольшого портативного электрогенератора. Я выставил вперед дуло «глока», отвел голову в сторону и выстрелил в зацементированную дужку замка. Пороховая вспышка, словно огненное дыхание дракона, на миг осветила коридор, и душераздирающий крик, перешедший в отвратительный вой, заполнил туннель. Выбив дверь ногой, я прижался к грязной стене. В полумраке сверкающими лезвиями метались сполохи света. То, что я увидел, полоснуло меня по глазам…
Голова была повернута в мою сторону. Кожа на скулах натянулась так, что едва не рвалась, на одутловатом помертвелом лице выделялись покрытые коркой лихорадки губы. Зрачки в остекленевших и едва двигающихся, словно оторванных от нервов, глазах казались прозрачными. Хрупкая керамика тела, буквально трескающаяся под выпирающими ребрами и открытыми ранами, казалось, вот-вот брызнет тысячами осколков костей и ошметков мяса. Приколоченные гвоздями к столу груди, в мраморных зеленовато-серых прожилках, розоватых сосудах и чернеющих вокруг шляпок гвоздей ранках, распухли и воспалились.
Несмотря на обездвиживающий ее челюсти стереотаксический аппарат, прежде чем издать жалобный стон, женщина пошевелила губами и кончиком языка вытолкнула изо рта белую пену. Я не знал, понимает ли она, кто я. Она пыталась заплакать, но не находила сил даже на то, чтобы потекли слезы.
Над ней наклонно торчал объектив: цифровая камера фиксировала происходящее…
— О боже! Я из полиции! Я вытащу вас отсюда!
Я подошел и, едва касаясь, провел рукой по почти вдавленной внутрь щеке. Рефлексивно она снова взвыла. Я отвинтил тиски на ее висках, снял металлические прутья, удерживающие рот открытым. Голова, слишком тяжелая для ослабевших мышц шеи, упала мне в ладонь. Как отвязать ее, не поранив еще больше? Потрепанная веревка впивалась в белое полотно кожи, при любом неловком движении деревянные занозы грозили еще глубже впиться в тело. В ловушке! Я не могу освободить несчастную, вызволить ее голову так, чтобы масса черепа не завалила тело на бок, оторвав приколоченные к столу груди. А у нее сил было как у птенца, выпавшего из гнезда…
— Вы спасены. Сейчас я вами займусь. Вы можете говорить?
Ее шумное дыхание, как у распластанного на песке арены быка, участилось. Губы раздвинулись, сорванные голосовые связки исторгли какой-то монотонный нечленораздельный звук. Я испугался, что она сейчас умрет, что одно неверное движение, и она разобьется на куски. В голову мне не приходило ни одного способа вызволения ее тела из смертельных объятий строительных гвоздей. Сгустки засохшей крови и воспаление, распространившееся до самых сосков, не позволяли даже притронуться к ее коже без риска убить несчастную, причинив новую боль. Мне категорически требовалась помощь.
— Сейчас
Я только убрал кончики пальцев, но голова сразу закачалась, едва прикрепленная к телу шатким остовом шеи. Предстоящее решение претило мне.
— Послушайте, я сейчас вернусь. Вам нужна медицинская помощь. Я закреплю вам голову аппаратом, но не буду слишком сдавливать.
Она подняла на меня гноящиеся глаза. Я прочел в них ненависть и желание умереть, превосходящее желание жить. Она молча умоляла меня остаться с ней, хоть как-нибудь поддержать ее. Душа моя рвалась на части, но я одной рукой зажал тиски, а другой попытался не дать упасть ее голове, почти оторванной от остова ее тела. К чему эта одинокая вылазка? Какие нелепые амбиции помешали мне заранее, сразу, как только подозрение закралось голову, вызвать подкрепление?
— Я вернусь, обещаю вам! Я только поднимусь позвонить. — Я показал ей сотовый. — Нам придут на помощь, вас освободят, вы меня слышите? Вас освободят! Держитесь. Умоляю вас, только держитесь!
Дрожащими пальцами я прикоснулся к ее спутанным грязным волосам, стараясь не встретиться с ней глазами, и бросился в коридор, прерывисто дыша, почти теряя сознание и прижимая к себе телефон и револьвер, как потерпевший кораблекрушение — свои последние пожитки. Мне необходимо было спасти ее, чтобы спастись самому. Теперь больше ничто не имело смысла: только спасти ее! Чтобы она осталась в живых!
Я с осторожностью проник в туннель. Моя припаркованная у входа машина, грохот выстрела в глотке бойни были ощутимыми доказательствами моего присутствия. В тот момент, когда я бросился на ведущую наверх, в помещения для забоя, лестницу, в мое плечо впился пучок света, и я ощутил резкий укол в левой дельтовидной мышце. Я отпрянул к стене, направил луч фонаря к своей шее и обнаружил маленький оловянный тубус, оканчивающийся букетом красных перьев… Анестезирующая стрела. Я выдернул ее из куртки, направил дуло своего «глока» вверх и стрелял до тех пор, пока в пальце оставались силы жать на курок. Внезапно что-то сдавило мне легкие, невидимая рука стиснула горло, стало трудно дышать. Казалось, левая рука и плечо отрываются от тела, какая-то холодная жидкость с поразительной быстротой растекалась по моим нижним конечностям. Нечеловеческим усилием я развернулся в коридоре, а ноги мои тем временем словно вросли в скалистое море. Ножные мышцы ослабли и предали меня. Присев, а затем и вовсе завалившись на пол, неспособный пошевелиться, я, стараясь превозмочь действие анестетика, скреб пальцами по осколкам неоновых ламп. Я почувствовал лишь незначительный укол боли — доказательство того, что мощный прилив препарата завершал молниеносное угасание моих ощущений. Моя окровавленная ладонь сама по себе разжалась, непослушные пальцы согнулись и выпрямились. Неподвижные веки. Открытый рот. Невозможность сглотнуть. Но в полном сознании. Как выдернутая из воды рыба. Мои члены вытянулись, а потом скрючились. Идущие на уровне пола трубы обмякли, преувеличенно медленно свились в пространстве. Поднятая моим падением пыль осела у меня на сетчатке, вызвав неуправляемую слезоточивость.
Мне казалось, что я ничего не слышу. Ни звука его шагов, ни его дыхания, однако я знал, что он приближается, я чувствовал его, как, не видя пламени, угадывают дыхание огня. Он шел прикончить меня, подобно мессии зла, посланнику потустороннего мира, которому поручена миссия разрушения. Я не готов умереть, я хочу жить! Но отныне выбор был не за мной. Мои глаза оставались неподвижны. Я хотел заговорить, закричать, но слова застряли на границе моего сознания или повисли на голосовых связках. Где он? Я слышал, как с гулом разливается, вскипает моя кровь, переполняя артерии. Внутренние звуки моего организма усилились, внешние ослабели. Кто-то надел мне на глаза повязку, но я не увидел его рук. Полная темнота. Я почувствовал, как какая-то сила протащила меня на много метров, сила какого-то невидимого, но необыкновенного магнита. Кто-то или что-то, возможно, возвращало меня в то место, откуда я вышел. Долгий, бесконечный стон отчаяния. Душераздирающе закричала девушка. Я угадывал содрогания надежды, замирающей в ней, подобно последним волнам скованного льдом моря. И больше никакого движения. Меня оставили на полу. Крики перешли в клохтанье, клохтанье — в предсмертные хрипы, а потом — потом ничего… Я тонул, тонул, тонул…