Адский поезд для Красного Ангела
Шрифт:
— От этой старой дамы исходят волны, — призналась она мне. — Волны тепла и чистоты. Она излучает доброту. И говорит так трогательно, так проникновенно! Но… во что же нам теперь верить?
— Уже не знаю, Элизабет, уже не знаю… Почему она ясно не говорит нам, о чем речь? К чему эти вечные намеки? Если Бог действительно вездесущ, почему Он не прекратит эту резню? Зачем Он подает ей знаки только тогда, когда становится слишком поздно? А? Ответьте мне, почему?
Она сжала мои руки в своих:
— Люди сами привели мир в такое состояние. Адам и Ева ослушались, и теперь человечеству следует исправлять допущенную ими ошибку. Бог не должен вмешиваться.
— А лучше бы вмешался…
Она накинула на плечо ремешок своей сумки:
— Послушайте, мне пора. Надо поработать
В спальне я встретился с умоляющим взглядом Куколки и завел ее. Робкие плевки пара, свисток — и вот она, такая нарядная, уже поехала. По комнате распространился запах, подобный заре освобождения, и, как накануне, привел за собой поезд приятных и неожиданных мыслей. Подложив руки под голову, я вытянулся на постели и оказался во власти прекрасных видений моей жены… Да… Тома был прав, Куколка вырывала меня из мрака, из угрюмой тьмы этого мира, и возвращала к светлым горизонтам прошлого. На короткое время она в воспоминаниях приводила ко мне Сюзанну…
Глава шестая
Резкий звонок острым шипом вонзился в весеннюю дымку сна. На том конце провода разъяренный бульдог, охотничий рожок, свадебная хлопушка. Прежде чем приказать мне явиться к строго определенному часу на Набережную, шеф засыпал меня вопросами. Я обязан буду отчитаться…
Теперь, благодаря современному ADSL, который мне установил Тома, я был днем и ночью подключен к Интернету, что позволяло специалистам SEFTI скрупулезно просматривать бинарный поток, движущийся от моего компьютера по всему миру и наоборот. Привычно глянув в содержимое почтового ящика, я обнаружил в нем всего одно сообщение, от Серпетти.
«Франк,
твой рассказ о татуировке, обнаруженной на теле девушки из Бретани, в высшей степени обеспокоил меня. Одна часть сокращения определенно мне что-то смутно напоминала, я потратил добрую часть ночи и, кажется, заметил детали, которые могут заинтересовать тебя. Похоже, мир, в котором действует этот ненормальный, — это мир сумасшедших, мир опасных личностей, жадных до порока и всего, что в нем есть самого наихудшего. Я бы хотел поговорить с тобой об этом лично. Большую часть дня я провожу на бегах, потом, ближе к вечеру, иду в свой Клуб моделистов Французской федерации моделей железных дорог. Если хочешь, присоединяйся ко мне. Но когда я на трибуне ипподрома, мой сотовый чаще всего выключен. Из-за шума… Приезжай к семи вечера на ферму, я тебя буду ждать. Заодно вместе поужинаем. Я один, Йення еще где-то между Парижем и Лондоном. От всей души надеюсь, что очень скоро вы спасете ту несчастную с фотографий… У меня впечатление, что у твоего убийцы нет ничего человеческого.
P. S. Дал бы ты мне номер своего мобильника. Тебя не застать.
С дружеским приветом,
Незабываемые приступы гнева Леклерка напоминали нам (да еще как!) о том, что стены уголовки недостаточно толстые… Когда он входил в раж, по коридорам проносилась ударная волна… Из «круглого идиота» я стал «безответственным»; годы шли, и менялись определения, согласно которым я из молодого невежды превратился в старого козла. Но Леклерк был переменчив, как приливы и отливы; истощив словарный запас, охрипнув от крика, он сообщил, что находит мои действия смелыми и считает, что операция проведена с определенной эффективностью. А затем, прежде чем, зажав в зубах сигарету, исчезнуть за сероватыми клубами дыма, передал мне составленное Региональным управлением судебной полиции Нанта досье.
— У них есть что-нибудь новенькое на Розанс Гад? — спросил я его, уклонившись от дымовой завесы.
— Нет, кроме показаний того типа, ничего. Разрешение на вскрытие тела не получено. В любом случае через два месяца… В итоге абсолютно ничто не позволяет нам опровергнуть версию несчастного случая. Эта девица не была святой, как ты сможешь убедиться из доклада, но закон не запрещает порочных наклонностей и лакомств с запахом кожи. Она держала свою личную жизнь
— Постараюсь… Скажите, долго еще Торнтон будет к нам липнуть?
— Он приставлен как наблюдатель. И должен оценить работу Вильямс. Полиция чуть ли не впервые работает с профайлером, и, как ты понимаешь, судья Келли настроен скептически.
— Неужели вы думаете, что Торнтон способен оценить что-нибудь, кроме дырки в своей заднице?
У Леклерка зазвонил телефон, и я вышел, зажав под мышкой тощую папку.
«…Розанс Гад интриговала и завораживала меня. Она была довольно замкнутой, скрытной, и я не припомню, что на работе часто слышал ее голос. Она могла бы сойти за образцовую пай-девочку, аккуратную и очень старательную в самых обыденных делах. Но Доктор Джекил и Мистер Хайд существуют. И если вы сталкиваетесь с одним, вам уже не отделаться от другого».
Я подчеркнул «Доктор Джекил и Мистер Хайд», думая о Человеке без лица, о том, что сказала мне Дуду Камелиа: «Злодей везде и нигде, он следит за тобой». И продолжал читать…
«Настоятельно утверждаю, что никогда не имел сексуальных отношений с этой девушкой…
В первый раз, когда мы провели вместе вечер, все было очень soft. Она надела на меня наручники, теребила мой член, легонько похлестала меня кнутом по груди и ягодицам. Разумеется, когда я говорю, что все было soft, я имею в виду, по сравнению с тем, что произошло потом. Я попался в ее ловушку. Заторчал на ней, как на наркоте, совсем спятил от ее странных игр. Чем более неистовыми становились наши отношения, тем меньше я мог обходиться без нее. Не знаю, она как будто обладала способностью влиять на мои чувства, мои ощущения, превращая меня в раба. Раба боли… Мы виделись дважды в неделю под вечер, и это продолжалось больше месяца. Перед женой я отговаривался, ссылаясь на собрания или деловые ужины с серьезными партнерами из регионов.
Вы решите, что я сумасшедший или повернут на сексе, но это не так. Я больше всего на свете люблю свою жену; я думаю, что Розанс Гад была не чем иным, как воплощением сексуальной горячки, которая питалась причиняемыми ею страданиями.
От меня требуют перечисления действий, которые она надо мной совершала. Вот они. От наручников она перешла к связыванию. Не знаю, где она всему этому научилась. В любом случае каждый раз на протяжении всего акта у меня во рту был кляп, и мне и в голову не приходило задать ей хоть какой-нибудь вопрос. Я просто не мог… пытки бельевыми булавками и зажимами-крокодильчиками. Ожоги расплавленным воском по всей груди. Более или менее сильные надавливания на сонную артерию. Иногда я отключался, а потом приходил в сознание с ощущением полнейшего блаженства… Писсинг — то есть она мочилась на меня. Разумеется, это я ненавидел больше всего…
Под конец она предложила мне сделать видео наших отношений. Она хотела надеть на меня капюшон и снять сеанс садо-мазо на портативную видеокамеру с магнитофоном. Она говорила, что я могу заработать много денег, к тому же в любом случае моего лица никто не увидит. Я отказался, это привело ее в ярость, и в тот вечер она сделала мне по-настоящему больно… А еще через день она умерла…»
Я положил показания на стол перед собой и вжался в спинку кресла, откинув назад голову. Розанс Гад — ангел, скрывающий под своим обличьем дьявола; убийца — человек, в котором прячется безжалостный зверь; и все это на фоне жестокости и порока. Между этими двумя существами есть тесная связь; их судьбы были переплетены, спутаны, перевиты, и из этой бурлящей алхимической посудины фонтанирует смерть. Нить была перерезана, один ее конец гнил под землей, а второй свободно болтался на ветру страха. Я связался с Сиберски по местному телефону и попросил его зайти ко мне в кабинет. Через минуту он уже прибыл.