Адвокат инкогнито
Шрифт:
– Ты говоришь как человек, которому есть чего опасаться, – улыбнулась Виктория. – Повторяю, детектив будет заниматься только потерпевшей. К тебе его расследование не будет иметь никакого отношения. Виктор пообещал, что его знакомый – крутой профессионал и сделает все очень аккуратно. Ну, что тебя смущает?
– Меня смущает то, что нам оказывает помощь твой бывший приятель. Не решил ли он использовать мое дело как повод, чтобы к тебе подрулить? Почему не обсудил все со мной, а пригласил для разговора тебя? Точно, точно у него есть на тебя
– Ну как тебе не стыдно, Аркадий! – урезонивала его жена. – Виктор – женат, у него растет сын, кстати, ровесник нашего Пети, и хочет помочь от чистого сердца. А то, что он пригласил на встречу меня… Тут как раз все понятно – ты же с ним незнаком.
– Заочно – знаком. Со слов твоей маменьки, которая, помнится, его не особенно жаловала, говорила, что твой давний кавалер – редкий пройдоха. И кажется, моя разлюбезная теща попала прямо в точку. Чего ради он решил оказать тебе услугу, раз ты ему безразлична?
– Это уже невыносимо, Аркадий! – повысила голос Виктория. – Недавно мы сидели здесь с твоим адвокатом и не могли решить, как собрать досье на потерпевшую. А теперь, когда помощь идет прямо в руки и не стоит нам ни копейки, ты вдруг становишься на дыбы…
– Стоп! – взвился вдруг Аркадий. – Значит, твой друг юности собирается еще к тому же оплачивать за нас услуги детектива?
– Детектив – его давний приятель…
– Ах, как мне надоели всякие там приятели, которые наперебой предлагают помощь, а сами только думают о том, как затащить тебя в постель! Их добрыми намерениями выстлана дорога… знаешь куда?
– Прекрати! Нельзя судить людей по себе! – не выдержала Виктория. – Ты связался с той женщиной, не спрашивая, как это понравится мне, а теперь, когда я пытаюсь тебе помочь, упрекаешь меня в распущенности. Где, черт возьми, справедливость? А знаешь ли ты, герой-любовник, что нам нечем платить за детектива? Ты хоть спросил меня, почему я до сих пор хожу в плаще, когда на улицах уже лежит снег? Так я отвечу тебе: мне пришлось продать шубу, причем гораздо дешевле ее стоимости. Я отдала всю имеющуюся наличность для того, чтобы внести за тебя залог. А откуда, по-твоему, взялись деньги на адвоката? Молчишь? Тебя это не интересует? А теперь ты хочешь, чтобы я заняла денег и расплатилась за детектива только потому, что тебя коробит от упоминания имени моего бывшего жениха?
– Виктория, детка, погоди… – попытался прервать ее уже совсем другим, изменившимся тоном Аркадий.
– Нет, это ты погоди! Я готова ради тебя на любые траты. Готова продать машину, если потребуется, влезть в долги, начать репетиторствовать. А ты, на что готов пойти ты ради меня? Ради Маши и Пети? Кстати, еще неизвестно, как переживут дети сообщение о том, что их отца судят. Да к тому по какой статье! Готов ты к разговору с ними, а заодно и с моими родителями? А если тебя посадят? Что мы скажем им? Что ты уехал на научную конференцию сроком на шесть лет?
– Виктория, постой! – Соболев махнул рукой, словно останавливая бешеный словесный
Виктория молчала, обессиленная. Ее ярость уже улеглась, оставив после себя лишь тлеющую обиду. Аркадий прав. Они оба очень устали. Такого раньше не случалось в их образцово-показательной семье. Казалось, то происшествие открыло какую-то новую страницу в их отношениях, и сейчас они узнавали друг друга с неожиданной стороны. И нельзя сказать, чтобы открытия приносили им радость. Но все это нужно было пережить. Страницу следовало перевернуть для того, чтобы узнать, что же случится потом. Будет ли у этой книги счастливый конец…
Глава 16
Дубровская нашла Софью Кислову в лаборатории, где та наводила порядок. В синем сатиновом халате, с волосами, убранными под косынку, женщина показалась ей еще проще, чем при первой встрече. Хотя она уже успела понять, что под внешней неброскостью и кажущейся бесхитростностью потерпевшей скрывается острый ум и страстная женская натура.
Кислова при появлении адвоката не проявила эмоций, словно в лабораторию зашел студент в поисках своей курсовой работы. Стоя на низкой стремянке, она протирала пыль с полок, и ее белые крупные ноги были оголены почти наполовину. Дубровская предпочла отвести взгляд.
– Софья Валерьевна, я здесь, чтобы переговорить с вами, – начала адвокат свою миссию. – Если этот разговор вам по какой-то причине неприятен, скажите мне прямо, и я уйду отсюда в тот же момент.
– Ваше появление мне не доставляет положительных эмоций, но я не вижу причины отослать вас назад. Вы ведь выполняете просьбу Аркадия Александровича?
Елизавета вздохнула. Стерва как в воду глядела!
– Я – его адвокат, – скромно заметила Дубровская.
– Мне это известно. Ну, и что же собирался мне сказать Аркадий? – спросила женщина, вовсю орудуя тряпкой.
Дубровская почувствовала себя не очень уверенно. Вступительная часть закончилась быстро, нужно было переходить к сути, но заранее заготовленные реплики показались ей вдруг совсем не подходящими и чересчур прямолинейными. Так что, прямо сейчас, не сходя с места, предложить Кисловой деньги? Получится, пожалуй, слишком грубо. Как бы, чего доброго, не спугнуть потерпевшую. Недурно было бы и следить за тем, какие эмоции вызывает у нее нелегкий разговор. А как это сделать, если вместо нормального человеческого лица на уровне глаз адвоката маячит, простите, немалых размеров задница?