Афина. Голос войны

Романова Анни

Адиль был трусоват, нерешителен, слишком тревожен для активных действий — но глупцом Адиль не был никогда. Поэтому он осознавал, что брат был обречен, и что доля ответственности самого Адиля в смерти брата присутствовала. Он не стал бороться за статус наследника клана, и теперь уже взрослому Адилю виделась рука Тажирон и за столь странным, как ни крути, назначением недальновидного и вспыльчивого Джабаля.

«Что толку», - Адиль приложил руку ко лбу и с усилием потер.
– «Теперь уже что толку».

Раздался стук в дверь, и он вздрогнул всем телом.

– Светлый

господин, глава, - раздалось почтительное сверх меры.
– Церемония прощания с вашим братом вот-вот начнется.

Невероятным усилием воли взяв под контроль собственный голос, Адиль уверенно произнес:

– Спущусь через десять минут, - дождался, пока шаги доверенного слуги стихли, и принялся усиленно дышать.

Восстановив нормальный темп сердцебиения и дыхание, Адиль запел — так, как не пел давно. Он менял потолок, расчерчивая его дивными фигурами из снов, менял узор ножек стола и кресла, рисуя невиданных зверей. Отделка стен послушно дрогнула, и на поверхности проступило разлапистое дерево, клонящее ветви к ручью.

Тэйратон, запертый в шкафу, с тоской слушал чистый, сильный голос — он понимал Адиля, как никто. Не хотел, но сочувствовал. Адиль, видимо, и впрямь любил брата, горевал и готовился душевно улыбаться всем его убийцам — потому что выбора у него уже не было.

***

Эвр натурально одурел. Адиль спустился с десяток минут назад, занял свое место за центральным столом на возвышении — он выглядел в высшей степени благопристойно, только глаза его странно блестели — и началось.

Прочувствованные речи, восхваляющие прошлого главу Бинаон. Тело Джабаля уже приготовили к ритуальному сожжению, но выслушать все эти излияния присутствующие были обязаны. И не только выслушать, но и издать свои — ни слова о плохом, ни слова правды, только сплошная патока.

Эвру даже перехотелось сладости из Чаньгши, челюсти слишком свело.

Благо, от каждого клана — по одному выступающему, иначе это все затянулось бы слишком надолго. От их небольшой группы, конечно, говорила Кассандра — и Эвр невольно позавидовал речи, полной сожаления о несостоявшемся знакомстве.

Таврион же едва не фыркнул вслух, но споткнулся о взгляд Адиля, которым тот смотрел на Кассандру. «Он понял», - мелькнула мысль, и Таврион напрягся. Едва заметно, разумеется, и все же...

Но Адиль лишь ответил положенное по церемониалу, поблагодарив за добрые слова об умершем, и кивнул следующему клану, разрешая продолжить прощание. Остались двое — даже с приглашением главного клана, паралийцы оказались в самом низу сливок местного общества, обойдя только Албахрию и Ардон, вассалов Аннабиви, не участвующих в политике вовсе.

Отзвуки последней речи стихли, и Адиль внушительно огласил:

– Благодарю светлых господ и госпожей за присутствие и слова почтения к почившему главе Бинаон. Прошу.

Разряженная процессия двинулась на улицу — там, за резиденцией, горящей всеми огнями, возложили дорогущий погребальный костер. Дерево в Эрзо шло почти по цене серебра, ввозили его небольшими партиями, а потому приведенное в порядок тела Джабаля покоилось на приличном состоянии.

Ника

наблюдала по карте, как расходится толпа аристократов, как слуги подносят каждому из них по бумажному фонарю, как другие слуги приносят факелы и лучины для фонариков — все в полнейшей тишине. Наконец последние приготовления закончились, и Адиль медленно двинулся к погребальному костру — слуга отдал ему факел и поклонился. Адиль же медленно начал обходить всю деревянную и облитую маслом конструкцию, поджигая тело брата с разных концов.

Затрещало пламя, плюясь искрами. Адиль завершил круг и встал, глядя на костер — слуга забрал факел и испарился. Аристократы же потянулись за лучинами, и первые бумажные фонарики поплыли в воздухе.

Из кустов Ника видела только их, медленно поднимающихся в черное небо, мерцающее звездами. Думала она, как водится, о ерунде — не загорит ли степь, когда фонарики неизбежно рухнут? Вряд ли, осень выдалась прохладная, и уже проходило несколько дождей, но все же...

Когда последний фонарик улетел в небо, а костер с громким треском сложился, погребая под собой останки, аристократы пошли обратно в зал — остались только Бинаон.

«Хоть какое-то уединение», - подумал Эвр, возвращаясь в зал. Аристократы чуть пропахли дымом и едва заметно морщились, расходясь по столиком и обновляя закуски и чаши с вином.

Раздались негромкие разговоры — но все еще только среди соклановцев. Предстояла еще одна церемониальная часть, посвященная новому главе, и только после нее этикет дозволял гостям свободно передвигаться по залу и общаться, заключая новые сделки, пробуя чужие маски на прочность, играя со словами и обсуждая последние сплетни.

Эвр перевел дыхание, глянув на безмятежных Кассандру и Тавриона. Их, казалось, ничего не смущало, включая тот печальный факт, что именно они убили человека, которого с такой помпой хоронили сегодня. Впрочем, возможно, что просто их маски были хороши.

Джабаль со вдовой и детьми погибшего вернулся спустя полчаса. Оставлять гостей на дольше стало бы возмутительным — впрочем, учитывая холостой статус Адиля, все кланы, имевшие свободных девушек, простили бы Бинаон.

«А ведь они думают, что самая главная интрига вечера — кто станет супругой Адиля», - мелькнула злорадная мысль Кассандры. Приближалась речь в честь нового главы клана, и, следуя принятой очередности, гости стали говорить.

Желать, хвалить, благословлять — тонко, так, чтобы не звучать поучительно — и нетерпение Кассандры возрастало с каждой завершенной речью. Приближалась их очередь. Отзвучала речь вассального клана, и Кассандра с достоинством выпрямилась, обведя взглядом зал и остановившись на Адиле.

Тот каким-то чутьем понял, о чем будет речь — его глаза застыли, а руки чуть сжали одеяние.

– Выражаю надежду, что ваше властвование будет плодотворным для клана. Для меня честь приветствовать главу клана, Адиля Бинаон, на этом празднике, - ровно и в меру торжественно начала она.
– От моего лица и лица моего клана желаю процветания и ясного неба над головой — увы, пожелать вам мирного времени не могу.