Афоня или путешествие тверского купца Никитина к Древу желаний
Шрифт:
В голове у Зигмунда роились совсем другого накала мысли. «Это потому что, как был ты — босота кабульская, так ей и остался, — размышлял ученый медведь. — Не можешь ты придумать ничего умнее, чем дворец отгрохать или стадо слонов по полю наперегонки гонять. Пользы от тебя нет никакой, а значит и счастья никому ты не дал, и оно тебе назад не вернулось от людской благодарности. Уж лучше бы ты, как вон тот джайн рот себе залепил, чтобы мухи туда не залетали, и то больше было бы пользы окружающему миру, чем в мечтах и ипохондрии сидеть в глуши и изучать змеиный язык».
Надо заметить, что после своего пробуждения стали посещать мишку, какие-то неправильные настроения. Стал он категоричен в оценках, порой даже злым казался. Чего стоит его рассказ про кролей
Кудесник Карло тоже микитил себе в сторонке. Его иезуитский ум диктовал совсем другие планы. Он видел, какие настроения и богатства крутятся в этой загадочной стране и понимал, что для их ордена здесь просто целина непаханая. Казалось Карло, что можно здесь нарастить адептов веры Лойоло и уж они принесут Черному папе неограниченную власть над этими землями. Только причем тут Черный папа? Он там, далеко, в Италии. А он — Карло Сфорци здесь один, ни один шпион иезуитов еще не забирался так далеко на Восток. Он — первый и единственный. Это шанс! И им надо воспользоваться. Только действовать надо с умом, иезуитским умом. И именно этот русский путешественник со своим медведем, может помочь ему в достижении этой фантастической цели — завладеть умами и душами индийцев. Сплести в мелкую ячею шпионскую и диверсантскую сеть. Посеять в душах людишек страх, отобрать самых верных и заставить местных правителей считаться с собой, стать здесь единоличным Черным папой, Старцем горы или лучше, зачем нам чужие названия, стать Сыном песка и камня, распространив свою власть от песков Афганистана и Аравии до гор Тибета, морей Таиланда и островов Мальдивских и Мадагаскарских. Вот это цель! Реальная цель!.. и предназначение или миссия маленького Карло.
И только жеребец Квазимодо, осторожно ступая меж змеиных гнездовий, щипал себе сочную траву и ни о чем не думал. Скотина, что с нее возьмешь.
Так обуреваемый каждый своими мыслями путешественники повалились, кто куда и уснули. Лишь Али-баба возвышался над всеми, сидя в позе лотоса, и медитируя, разговаривал с индифферентным космосом.
Гурмух — содержатель хостела
По утру, когда друзья собрались двигаться дальше, Али-баба отозвал Афоню в сторону для разговора.
— Вчера ночью мне было видение, — сказал олигарх на покое. — Космос открыл мне тайну твоего путешествия в Индию. Ты держишь свой путь к Древу желаний.
Афоня только и смог, что открыть рот от такой прозорливости индуса. А тот продолжал, глядя куда-то поверх головы путешественника. Быть может, смотрел все в тот же космос и читал там предначертания судьбы Афанасия Никитина.
— Древо то растет на Тибете, рядом со священной горой Кайлас, что скрывает путь в Шамбалу. Был я в тех местах и должен тебя предупредить, что не всех Шамбала пускает к Древу. Но цели твои благородны — здоровье брата, может, оно тебя и пустит. Только помни, о чем бы ты около дерева не подумал, все сразу же исполнится, поэтому гони страхи и дурные мысли, от которых у дерева немало людей полегло. И второе. Дорогу к горе охраняет мир хунзакутов. Боится он, что какой-нибудь мирянин может пожелать что-либо ему во вред или его народу. Но он человек сложный, но и не без сердобольства, так что потребуется тебе убедить его, что ты за здоровьем для своего брата пришел, а не расшатывать устои его государства. Убедишь — даст он тебе пропуск через все кордоны,
Сказав это, Али-баба пошел себе зигзагами своей мягкой сомнамбулической походкой в самые густые джунгли. Видно тоже не хотел встречаться с духами — гуи.
Через два дня пути Афоня с компанией достиг дворца падишаха Акбара Первого. Это было величественное сооружение из розового мрамора, обнесенное каменной стеной с башнями. Среди зубцов стены и на башнях дежурили бдительные воины, да и в самом стольном граде, который раскинулся вокруг замка, было полно военных патрулей. Пожалуй, больше чем патрульных в городе было только нищебродов. Вся столица состояла из диаметрально противоположных величин — блистающего роскошества и гипертрофированной нищеты.
— Вот она, — молвил, окинув взором город, Зигмунд. — Живописная в своей обезоруживающей реальности иллюстрация философского закона о единстве и борьбе противоположностей.
Афоня на это высказывание друга не обратил внимания, а Карло глянул на медведя с немалым удивлением — русский медведь, а философию, похоже, знает.
Куда идти дальше было не понятно. Сразу переться во дворец, скорее всего не стоит, надо для начала осмотреться и поискать знающих людей или каких-нибудь царедворцев, чтобы могли представить путешественников из далекой России индийскому падишаху. С другой стороны, где и как в этом круговороте бесчисленных потных тел вообще можно хоть кого-нибудь найти?
— Во, смотри, — толкнул в бок Афоню медведь, — кажись, наш джайн шпарит.
И действительно сквозь толпу брел джайн, которого они не так давно встретили на тропе в джунглях. Он все так же имел отстраненный вид и, что уж было совсем неожиданно, здесь в столице все перед ним расступались, уступая дорогу. Афоня бросился к аскету.
— Здорово, мил человек, — засеменил рядом путешественник. — Слушай, как хорошо, что мы тебя встретили! А то мы тут никого вообще не знаем, а ты я вижу, местный и уважаемый. Помоги нам на ночлег определиться, а?
Зигмунд, Карло и Квазимодо стояли и безнадежно наблюдали за действиями Афони. Однако, джайн неожиданно сфокусировал взгляд на русском купце и не останавливаясь ни на секунду, призывающее махнул рукой. Друзья устремились за джайном, тем более что перед ним, как ряска в пруду перед стремительной ладьей, расступалась вся местная босота и школота. Так в фарватере индийского аскета джайна наши путешественники дошли до большого караван-сарая. И здесь, произошел неожиданный случай.
Перед тем, как махнуть на прощание рукой монах вдруг одернул ногу и остановился. Из его ступни, которая от постоянного хождения была похожа на кусок дубовой коры, торчал шип от колючего кустарника, росшего неподалеку. Джайн невозмутимо уселся в дорожную пыл, завернул ногу и стал извлекать колючку из ступни. В этот момент его набедренная повязка распахнулась, и кудесник Карло от увиденного опрокинулся лицом.
Поза монаха была такой откровенной, что обнаружилось все его причинное место и иезуитский разведчик, своим наметанным внимательным взглядом увидел прямо под монашьими тестикулами тайный знак средневековых шпионов и террористов — арабскую восьмерку или знак бесконечности.
Сомнений не было, это был шпион, посланный Старцем горы вслед за иезуитом. Понял Карло, что все это время за ними была слежка, что четкая шпионская система и сеть, созданные главным ассасином не позволит вырваться никому, кто попал в поле интересов тайного ордена. Ему стало страшно, ведь он не знал, с каким задание этот разведчик следует за ними по пятам, и какие в ближайшее время следует ожидать шаги или провокации от этого ассасина, мимикрировавшего под индийского джайна.