After Ever Happy

Тодд Анна

Я тянусь к нему, предлагая оставить ее там.

— Я не вижу ничего особенного здесь. — Он хватает бутылку, прежде чем я успеваю, и льет больше спиртного на диван, затем ходит по кругу комнаты, оставляя следы легковоспламеняющихся рома позади него. — Эта дыра будет снесена в любом случае. Я делаю новым владельцам большое одолжение.— Он смотрит на меня и пожимает плечами игриво. — Это, наверное, дешевле в любом случае.

Я медленно отворачиваться от Гарри и лезу в сумочку, чтобы найти телефон. На дисплее появляется мигающий символ, показывая, что мой телефон скоро выключится из-за низкого заряда

батареи, но я набираю единственный номер, который мог бы помочь нам в этот момент. Держа телефон в руке, я перехожу обратно к Гарри.

— Полиция приедет к дому твоей мамы, если ты сделаешь это. Тебя арестуют, Гарри. — Я молюсь, что человек на линии может слышать меня.

— Плевать, — бормочет он, его челюсти сжимаются. Он смотрит вниз на диван, его пронзительные глаза смотрят в прошлое. — Я до сих пор слышу ее крик. Ее крики звучали, как раненый дикий звереныш. Ты знаешь, как это звучит для маленького мальчика?

Мое сердце болит за Гарри, от обоих рассказов — невинный маленький мальчик, который был вынужден наблюдать, как его мать били и изнасиловали, и злой, раненый мужчина, который чувствует, что его единственный выход — это сжечь весь дом, чтобы избавиться от воспоминаний.

Ты не хочешь попасть в тюрьму, не так ли? Куда бы я пошла? Я застряла бы. — Я не буду проклинать себя, но надеюсь, что эта идея заставит его пересмотреть свои действия.

Мой прекрасный темный принц смотрит на меня с минуту, мои слова явно напугали его.

— Вызови такси сейчас. Прогуляйся до конца улицы. Я прослежу, чтобы ты ушла прежде, чем я сделаю что-нибудь. — Его голос яснее, чем должен быть, учитывая количество алкоголя в его крови. Но я слышу, как он пытается сдаться.

— У меня нет никакого способа, чтобы заплатить за такси. — Я показываю ему мой бумажник и свою американскую валюту.

Его глаза чуть закрыты, и он бросает бутылку в стену. Она разлетается, но я еле-еле дрогнула. Я видела и слышала это слишком много раз за последние семь месяцев.

— Возьми мой бумажник и забери деньги. Уходит. Ебать!— Одним быстрым движением он вынул бумажник из заднего кармана и бросает его на пол передо мной.

Я нагибаюсь и засовываю его в свою сумочку.

— Нет. Мне нужно, чтобы ты пошел со мной, — говорю я мягко.

— Вы настолько идеальна … ты ведь знаешь, да? — Он делает шаг ко мне и поднимает свою руку, чтобы прикоснуться своей рукой к моей щеке. Я вздрагиваю от его прикосновения и смотрю глубоким хмурым взглядом на его красивое измученное лицо. — Разве ты не знала, это? Что ты идеальна. — Его рука горячая ложится на мою щеку, и его большой палец начинает двигаться по коже.

Я чувствую, как мои губы задрожали, но я умею держать лицо.

— Нет. Я не идеальна, Гарри. Никто из нас, — я спокойно отвечаю ему, мои глаза смотрят в его.

— Ты да. Ты слишком идеальна для меня.

Мне хочется плакать — мы снова вернулись к этому?

—Я не позволю тебе оттолкнуть меня. Я знаю, что ты делаешь: ты пьян, и ты пытаетесь оправдать это, сравнивая нас. Я просто такая же ебанутая, как и ты.

— Не говори так. — Он опять хмурится. Другая его рука движется вверх по моей челюсти и откидывают мои волосы. — Это звучит некрасиво, слова, произнесенные из такого красивого ротика. — Его большой палец идет вдоль моей

нижней губы, и я не могу не заметить контраст между тем, как глаза его горят между темной болью и светом, наполненных нежными прикосновениями.

— Я люблю тебя, и я никуда не уйду, — говорю я, молясь, чтобы до него до шло из-за алкоголя. Я ищу в его глазах любой намек моего Гарри.

— Если два человека любят друг друга, не может быть никакого счастливого конца, — сказал он тихо.

Мгновенно узнав слова, я отрываю глаза от него.

— Не цитируй Хемингуэй мне, — огрызаюсь я. Он считал, что я не узнала бы его и то, что он пытался сделать?

— Это правда, все-таки. Не будет счастливого конца — не для меня, во всяком случае. Я слишком ебанутый. — Он опускает руки от моего лица и отворачивается от меня.

— Нет. Ты…

— Зачем ты это делаешь?— невнятно спрашивает он, его тело, качается взад и вперед. — Почему ты всегда пытаешься найти во мне что-то хорошее? Проснись, Тесса! Нет, блять, ничего хорошего!— он кричит и ударяет обеими руками в грудь.

— Я ничто! Я гребаный кусок дерьма с ебанутыми родителями, и сам чокнутый на голову! Я пытался предупредить тебя, я пытался оттолкнуть тебя, прежде чем я тебя уничтожил … — Его голос становится ниже, и он лезет в карман. Я вижу фиолетовая зажигалка, как Джуди из бара.

Гарри не смотрит на меня и зажигает пламя.

— Мои родители слишком много испортили! Мой отец находится в реабилитационном центре, ради Бога! — Я кричу на него.

Я знала, что это случится — я знала, что рассказ Кристиана будет для Гарри последней каплей. Только один человек может обрабатывать так много информации, но Гарри был уже достаточно хрупким.

— Это твой последний шанс, чтобы уйти прежде, чем это место сгорит дотла, — говорит он, не глядя на меня.

— Ты бы сжег дом вместе со мной?— Я вздыхаю. Я плачу сейчас, но я не помню когда я начала.

— Нет.— Звук его сапоги слышен громко, когда он пересекает комнату; моя голова кружится, сердце болит, и я боюсь, что я потеряла чувство реальности. — Давай.— Он поднимает руку, прося меня принять ее.

— Дай мне зажигалку.

— Иди сюда.— Он протягивает обе руки ко мне. Я уже рыдаю. — Пожалуйста.

Я заставляю себя игнорировать его знакомые знаки, неважно, насколько это больно, чтобы сделать это. Хочется бежать в его объятия и увести его отсюда. Но это не роман Остин со счастливым концом и добрыми намерениями; это Хемингуэй в лучшем случае, и я насквозь вижу его жест.

— Дай мне зажигалку, и мы можем уйти вместе.

— Ты почти заставила меня поверить, что я смогу бы быть нормальным.— Зажигалка все еще лежит в его ладони.

— Никто! — Я плачу. — Никто не был нормальным — я не хочу, чтобы ты был таким. Я люблю тебя сейчас, я люблю тебя и все! — Я оглядываю гостиную и поворачиваюсь обратно к Гарри.

— Ты не сможешь. Никто не хотел, или не мог помочь мне. Даже моя собственная мама.

Когда последние слова вылетают из его рта, звук хлопнувшей двери заставляет меня подпрыгнуть. Я смотрю в сторону, откуда был шума, и испытываю облегчение, когда в гостиную проходит Кристиан. Он запыхался и запаниковал. Он замирает, когда видит состояние гостиной и ликер, который пропитал почти все, что находилось здесь.