Агасфер (Вечный Жид) (том 3)
Шрифт:
– Помилуйте... скромнее не скажешь! А кто вам сказал эту неправду? Верно, женщина?
– Нет... сердце... и оно сказало правду!
– с легким волнением возразила Адриенна, а затем прибавила: - Поймите, если сумеете...
– Не подразумеваете ли вы под этим, что вы гордитесь исказившимися чертами, потому что гордитесь вызвавшими это изменение страданиями вашего сердца?
– сказал граф, внимательно наблюдая за Адриенной.
– Значит, я все-таки был прав... Вы страдаете... Я на этом настаиваю, - прибавил он с чувством, - потому что мне тяжело!
– Успокойтесь.
– Да, свободны... Свободны истязать себя, как хотите. Свободны быть несчастной!
– Будет, будет! Это опять наш старый, вечный спор, - сказала Адриенна.
– Мне приходится видеть в вас союзника моей тетки и... аббата д'Эгриньи.
– Во мне? Да... мы союзники... Вроде того, как республиканцы - союзники легитимистов: они входят в соглашение для того, чтобы пожрать друг друга потом! Кстати, о вашей отвратительной тетушке. Знаете, говорят, у нее уже несколько дней происходят бурные заседания духовного совета... Настоящий мятеж ряс и митр! Ваша тетушка на верном пути!
– Почему бы нет? Вы видели, как она добивалась роли богини Разума... А теперь увидим, быть может, что ее причислят и к лику святых! Разве она не прожила уже первую часть жизни св.Магдалины?
– Как бы зло вы о ней ни говорили, вы всегда останетесь у нее в долгу, моя дорогая... Однако... хотя и по совершенно иным мотивам, я думал так же, как и она, относительно вашей прихоти жить отдельно...
– Знаю, знаю...
– Да... и именно из желания видеть вас еще более свободной, чем вы теперь... я посоветовал бы вам... просто-напросто...
– Выйти замуж?..
– Конечно! И вы были бы свободны, как ветер; только вместо мадемуазель де Кардовилль звались бы иначе... госпожа такая-то... вот и все... Мы подыскали бы вам прекрасного мужа... способного отвечать... за вашу независимость...
– А кто бы отвечал за этого смешного супруга? Кто бы решился носить имя, покрытое насмешками и презрением? Неужели я?
– сказала Адриенна, слегка оживляясь.
– Нет, нет, милейший граф, худо или хорошо, а я одна ответчица за свои поступки; пусть худое или хорошее мнение касается только той, которая сама заслужила его своим поведением. Покрыть позором чужое имя для меня так же невозможно, как и носить такое, которое не было бы окружено уважением и почетом. А так как отвечать можно только за себя... то я и буду носить свое собственное имя.
– Право, только у вас могут быть такие идеи!
– Почему же?
– отвечала, смеясь, Адриенна.
– Неужели потому, что мне представляется совершенно отвратительным, когда прелестная девушка вдруг исчезает в каком-то уродливом, эгоистичном человеке, становясь, как говорят вполне серьезно, половиной этого безобразного существа... при всей своей красоте и миловидности... как будто свежая, очаровательная роза может быть когда-нибудь _половиной_ отвратительного репейника? Сознайтесь, граф, что есть что-то ужасное в этом супружеском метемпсихозе...
– с хохотом прибавила девушка.
Притворная лихорадочная веселость Адриенны так грустно
– Ну, послушайте... милая, безумная головка: представим себе еще одну глупость... Представим, что мне двадцать лет и вы оказали мне честь выйти за меня замуж... Ведь вас тогда стали бы звать, я думаю, графиней де Монброн, не так ли?
– Быть может...
– Как - быть может? Будучи моей женой, вы не носили бы моего имени?
– Дорогой граф, - заметила Адриенна, улыбаясь, - не будем дальше развивать гипотезу, которая может возбудить во мне только... сожаления!
В это время граф сделал неожиданное движение и удивленно взглянул на мадемуазель де Кардовилль. Дело в том, что, продолжая разговор с Адриенной, он машинально перебирал лежавшие возле нее книги и проглядывал их названия. Это были "Новейшая история Индии", "Путешествие в Индию", "Письма об Индии". Дальше шло все то же, к удивлению господина де Монброна: "Прогулка по Индии", "Воспоминания об Индостане". Подобная индийская подборка так поразила графа, что он не мог скрыть изумления от мадемуазель де Кардовилль.
Адриенна, совеем забыв о присутствии выдающихся ее сочинений и теперь, уступая движению невольной досады, слегка покраснела. Но твердый и решительный характер девушки взял верх, и она, глядя в лицо господина де Монброна, спросила напрямик:
– Ну, что же... милый граф... Чему вы удивились?
Вместо того, чтобы отвечать на этот прямой вопрос, собеседник углубился, казалось, в собственные думы и, не сводя глаз с Адриенны, шептал про себя:
– Нет... нет... это невозможно... а впрочем...
– Быть может, с моей стороны нескромно... присутствовать при вашем монологе, милый граф?
– спросила мадемуазель де Кардовилль.
– Простите, милое дитя, но я так удивлен тем, что вижу...
– Что же такого вы видите?
– Следы столь живого... столь большого и... нового интереса ко всему, что касается Индии, - сказал граф медленно и подчеркивая слова, причем он не сводил проницательного взгляда с Адриенны.
– Ну и что же?
– храбро отвечала она.
– Ну, вот, я и стараюсь найти причину такой внезапной страсти.
– Страсти к географии?
– прервала его Адриенна.
– Вы находите, быть может, эту страсть слишком серьезной для особы моих лет? Но надо же чем-нибудь заполнить свои досуги, а кроме того... Имея кузеном индийского принца, мне захотелось познакомиться с этим благодатным краем, наделившим меня... диким родственником!
Последние слова были произнесены с такой горечью, что господин де Монброн был поражен и, внимательно наблюдал за Адриенной, сказал:
– Мне кажется, вы говорите о принце... с какой-то досадой!