Агент Их Величеств. Часть 2
Шрифт:
И даже сама по себе предрасположенность ещё не значила, что обладающий ею будет колдовать. Она давала чувствительность к эфиру, не более того. Таковой обладал почти каждый десятый, но лишь немногие «чувствительные» становились колдунами или проявляли себя в дальнейшем как чародеи. Доподлинно было известно лишь одно: отсутствие предрасположенности к колдовству гарантировало, что человек не может быть колдуном вообще. Никогда. Ни при каких обстоятельствах.
Даже у Мерлина и его научной когорты в своё время не получился такой фокус: сделать колдуном того, кто им не являлся. Изменений
Хотя...
– А что если этот Фолт выпросил себе колдовские способности у Другого? Достаточно сильный демон вполне мог бы такое сотворить.
– Отлично. – Ноктус одобрительно кивнул. – Это первое, о чём я подумал. И это как раз то, что вам предстоит выяснить. Если его сделал колдуном Другой, то у нас всего пара недель до того, как у малыша Роберта потечёт крыша. Нам совершенно не нужен обезумевший демонхост шляющийся по Верхнему Тудыму. Разведайте обстановку, и обезвредьте его. Желательно, не привлекая дополнительные средства. Однако если вы поймёте, что Фолт уже чересчур опасен, то сразу же зовите меня – я обеспечу содействие всех, кого нужно, вплоть до Ударной группы Серого Ордена, если понадобится.
Куратор встал, смахнул с колен сигаретный пепел, и улыбнулся.
– Я слышу шаги на лестнице. Видимо, эта ваша милая хозяйка несёт нам кофе. Сейчас я его выпью – засыпаю на ходу, уж извините – а потом мы с вами отправимся за новым пальто для Агента Их Величеств Александра Фигаро... И не делайте такое лицо, вы меня не разжалобите. А то и шляпу заставлю купить.
Глава 2
20 октября 1901 года.
За год до описанных выше событий.
– Тпру-у-у-у! Стоять, косая! Да стой же, тебе говорят!
Но серый тяжеловоз и так уже понял, что рыть грязь копытами нет никакого проку; он смирно встал, повесил голову и принялся что-то хмуро разглядывать у себя под носом.
Тук попытался быстро оценить ущерб на глаз. По всему получалось, что колесо телеги чудом уцелело (это было хорошо), но на этот раз не просто провалилось в жидкое месиво глины и камней, а умудрилось плотно в этом месиве засесть (и вот это было совсем нехорошо).
– Айна! – Тук хлопнул в ладоши, – а ну, подняли зады, с-у-у-укины дети! Берём рычаги, берём хворост, и марш сюда! А ты чего стоишь, долдон? Беги к хозяину, может, пособит, коли в настроении.
– Да, господин бригадир! – хор нестройных голосов, казалось, рухнул в грязь под ногами большим слипшимся комом, и тут же затих, проглоченный лесной чащей. Измученные, небритые люди с ног до головы изгвазданные в глине, листьях и сосновых иголках медленно сползали с телеги, поднимали железные палки ломов, гроздья цепей, лопаты и обречённо шлёпали к месту аварии.
Никто не ругался, никто не крыл бригадира этажами, никто не намекал на то, что неплохо бы докинуть за авральные – они просто молча шли, шатаясь от усталости, все одинаковые, все грязные, серые, измождённые, с трудом передвигающие ноги. У людей банально не оставалось сил, и Тук подумал, что сегодня ночью обязательно выдаст всем по фляге водки.
«Когда она только настанет уже, ночь эта», с тоской подумал бригадир, доставая из кармана непромокаемой куртки трубку, уже заблаговременно забитую и готовую к использованию. Чиркнула спичка, запахло фосфором, живым огнём и слегка отсыревшим табаком – странно-уютный запах, вызывающий у Тука ностальгические воспоминания.
...Он и его люди возили контрабанду из Чернополыни на восток Королевства уже почти двадцать лет: перегружали с лодок на повозки ящики с табаком, ситцем, запчастями для двигателей и прочим контрафактом, а потом пробирались лесами и полями; ехали в основном, ночью, дабы не нарываться на «летучки» Патрульной службы (тогда приходилось давать в лапу, что, разумеется, влияло на конечный доход). Они навидались всякого; их, казалось, уже ничем нельзя было удивить, но...
Пять недель назад, когда они с ребятами отмечали очередной удачный поход в чернополынском «Трилистнике», к ним подошёл человек, представившийся как «господин Тренч», и предложил сопроводить его караван в «одно место в лесах на востоке»
Тук (к этому времени бригадир уже успел хорошенько нагрузиться) внимательно осмотрел незнакомца с ног до головы: очень красивый и очень дорогой серый костюм, очень красивая и очень дорогая серая шляпа с чёрной лентой, очень красивый и очень-очень-очень дорогой белый плащ с застёжкой из крупного рубина, остроносые «столичные» туфли, начищенные так, что в них без малейшего изъяна отражались потолочные лампы. И лицо: серое, вытянутое и как бы высохшее; тонкие губы, ввалившиеся глаза непонятного цвета – то ли жёлтого, то ли зелёного – плюс нездоровая синева гладко выбритых щёк. Этот стиляга то ли чем-то сильно болел, то ли плотно сидел на «синей пыли».
Бригадир хмыкнул: здесь, в маленькой прокуренной разливочной на краю болота, такому франту было не место. Здесь собирались люди совсем другого пошиба, люди, половина из которых гордо носила на лбу выцветшие каторжные татуировки, люди, которые, не задумываясь, зарезали бы за горсть серебра, дорогие часы, а иногда и просто так, смеху ради.
Поэтому Тук совершенно не удивился, когда откуда-то из дальнего угла появились двое коренастых бородачей одетых в тяжелые прорезиненные комбинезоны, бесформенные шапки-«горшки» и монструозные сапоги, в которых легко можно было не намокнув зайти в воду по колено. «Резчики». Хотя понятно: «Трилистник» принадлежал им ещё тогда, когда Тук пешком под стол ходил.
Поэтому бригадир чуть наклонил голову, показывая бородачам, что он всё понимает, и вмешиваться в происходящее не намерен. В конце концов, ему совершенно не были нужны неприятности.
– Эй, дядя, – один из «резчиков» с улыбкой достал из-под фартука тяжёлую деревянную колотушку, обитую железными кольцами, – слыш сюда. Разговор есть.
А вот дальше всё пошло вразнос, поскольку события неожиданно стали развиваться по совершенно дикому сценарию.
Серый господин (теперь Тук заметил, что тот не только нездорово бледен, но и ужасающе худ) даже не повернул головы. Вместо этого он поднял правую руку в белой лайковой перчатке, и едва слышно щёлкнул пальцами, после чего бородачи в непромокаемых комбинезонах за его спиной вспыхнули двумя вопящими факелами.