Агентство ’ЭКЗОРЦИСТ’: CITRINITAS
Шрифт:
— Не знаю. Вообще, уже должен быть.
— Это я и так вижу, — посетитель вдруг сделал три шага вперёд и резко протянул руку. — Бенджамин Косби, секретарь. Мистер Барни говорил, что нанял ассистента. Значит, это вы.
— Очень приятно, — я пожал мягкую, словно без костей, руку.
— Располагайтесь, — милостиво разрешил (почти что приказал) секретарь. — Я пойду на своё рабочее, в приёмную, — он тоже посмотрел на часы. — Через десять минут начнётся рабочий день, — на этот раз в его голосе прозвучала нотка беспокойства. — Странно, мистер Барни всегда приходит заранее, —
Оставшись в одиночестве, я огляделся, не зная, что делать. Вдруг снаружи донеслись голоса — один уже знакомый, простуженный, другой звонкий, молодой. Слов было не разобрать.
Похоже, явился первый клиент, а в кабинете вместо юриста я! И на этот раз в ухе динамика нет.
Приоткрыв дверь, я выглянул в приёмную, чтобы хоть посмотреть, каков из себя посетитель. Однако сразу стало ясно, что человек с молодым голосом явился не клистирные трубки ставить: дюжий констебль, косая сажень в плечах, нависал над столом секретаря и втолковывал Косби, что мистер Барни переходил улицу и был сбит машиной. А водитель, гад, скрылся в неизвестном направлении.
Всё это я понял лишь спустя минуту, потому что речь полицейского Косби постоянно прерывал своим лаем, упрямо утверждая, что с мэтром Барни такого случиться не могло.
Вдруг он заметил меня, выглядывавшего из кабинета.
— Мистер Лесли! Идите послушайте, что говорит этот страж правопорядка!
Пришлось выйти.
Глава 23
Полицейский выпрямился и отёр лоб, словно на нём проступила испарина.
— Не угодно ли самим пойти поглядеть? — спросил он.
— Куда? — спросил Косби.
— На улицу, — констебль ткнул большим пальцем себе за спину. — Тут недалеко.
Мы с секретарём переглянулись и почти одновременно бросились к вешалке натягивать пальто — я тонкое, серое, купленное для маскарада, а Косби — добротное коричневое, отороченное бобровым мехом.
Под предводительством констебля мы вышли на улицу и двинулись в сторону Уорнал стрит. Уже через три десятка метров стало ясно, что кого-то действительно сбили. Я молился, чтобы это оказался не мистер Барни. Если он мёртв, моё расследование закончится, толком не начавшись.
— Расступись! — велел констебль, раздвинув могучими плечами собравшихся вокруг места происшествия зевак. — Вот, — проговорил он, обращаясь к офицеру, стоявшему возле распростёртого на краю проезжей части тела, — привёл на опознание.
Он посторонился, пропуская нас вперёд. Я подошёл ближе. Достаточно было одного взгляда, чтобы понять: случилось непоправимое. Мистер Барни лежал на спине и смотрел неподвижными глазами в чистое голубое небо. Вся грудь у него была раздавлена шинами, на лбу виднелась рана: между лоскутами кожи обнажился белый череп. Я услышал свистящий вздох Косби. Секретарь, чтобы не упасть, вцепился мне в рукав пальто, повис, как мешок с картошкой.
— Можете подтвердить личность погибшего? — поинтересовался полицейский офицер, глядя на меня.
— Это мистер Барни, — проговорил я, глядя
Собирался провести очередной день и не думал, что не доживёт даже до обеда.
— Уверены? — спросил офицер.
— Это он! — прохрипел Косби, наконец, отпустив мой рукав. Стоял он неуверенно и широко открывал рот, словно глотая прохладный воздух. — Приём… ведь приём! Начался уже! — голос у него стал жалобный.
Секретарь растерянно огляделся, будто ища в ком-нибудь поддержки или хотя бы ответа на вопрос: что делать?
Я же задавался другим вопросом: кто виноват?
Сбившую юриста машину, если и найдут, пользы от этого не будет. Мистера Барни сбили нарочно — в этом я не сомневался. Кто-то понял, что за него взялись. Как бы аккуратно ни действовали спецслужбы, следы их деятельности остались. И вот результат — устранённый свидетель.
Конечно, автомобиль для такого дела угнали. Сейчас он или брошен, или возвращён на место. Ну, либо в Темзе.
— Придётся заняться, — пробормотал Косби. Кажется, он постепенно приходил в себя, и деловая жилка, за которую, вероятно, и взял его секретарём мистер Барни, давала о себе знать. — Увезти, сообщить родным, организовать похороны. Торжественные проводы, в коллегию сообщить… — он вдруг спохватился: — Я же контору не запер! Бегите, скорее бегите! — он даже невежливо подтолкнул меня. — Я тут... сам! Возьмите портфель, — наклонившись, он подобрал дипломат юриста и сунул мне. — Отнесите в контору. Там могут быть важные документы.
Офицер слегка нахмурился, но возражать не стал. И правда: человека сбили, какое значение имеет его портфель?
Взяв дипломат, я отправился в обратный путь. Мистер Барни умер, и его труп ничего не даст. По идее, нужно сообщить отцу, что ниточка оборвалась.
Добравшись до дома, где находилась контора, я потянул на себя тяжёлую дубовую дверь, вошёл в подъезд и поднялся в приёмную.
Никого. Первый клиент или не пришёл, или явился, никого не застал, подивился на этакое чудо, да и плюнул. На всякий случай я заглянул в кабинет. Там тоже оказалось пусто. На полу стоял мой портфель. Я вошёл, чтобы его забрать.
Затем вышел в приёмную. Тут мой взгляд упал на листок бумаги, лежавший на столе секретаря. Раньше его не было. Я мог бы поспорить, что записка появилась в течение последних минут — пока мы бегали на улицу опознавать погибшего.
Я поставил портфели, чтобы освободить руки, и взял листок. Под ним оказалась визитка. Конечно, и то, и другое оставил нетерпеливый клиент.
Твёрдым женским почерком с лёгким наклоном было написано всего несколько строк:
«Мы с вами не знакомы, но мне вас рекомендовали как исключительно опытного специалиста. К моему глубокому сожалению, я не имею возможности посетить вас лично, но очень прошу вас приехать ко мне по адресу, указанному на визитке, завтра в восьмом часу утра. Если не сможете, пришлите записку. Если же записки от вас не будет, я посчитаю, что вы согласились откликнуться на мою просьбу. Обещаю не остаться в долгу».