Агентство Магической Реконструкции
Шрифт:
– Да, я читал о нем, когда изучал историю края. Мои предки к делу раскрытия этого монстра руку тоже приложили. По закону за кладбищем должны следить, проверять, чистить. Не мы – местные власти. Это земля муниципальная.
– Видимо, кто-то там у них своими обязанностями пренебрегает. Ибо смотри на карту, Олевский: вот тут мы сейчас находимся, вот кладбище, а это… это, Антоша, прямо под нами – старое русло реки, которую Темяхин приказал засыпать. Не любил помещик текущую воду, ох не любил. Я даже понимаю, почему.
– Нам пора на кладбище, – вздохнул Тони.
– Типун тебе… – Богдан замахал
– Ну… если это так важно. Давай посетим место последнего приюта, отдохновения от мирской суеты и…
– Лучше уж вообще… молчи!
– Даня, я серьезно, – Антон напряженно смотрелся в Богдана, – если тебе тяжело… ну… кладбище и все такое, я могу сам и…
– Тоша, все в прошлом, честно! По коням!
Глава 9
– Возмутительно. Просто нет слов.
Голос барона фон Райндорфа был очень тих, но мы все равно вздрагивали при каждом его слове. Сидели мы, покаянно опустив головы, на неудобных кроватях, панцирные сетки которых в тот момент казались пыточными орудиями. Марьяша ерзала и морщилась. Из нас троих, по нашему с Ксеней мнению, она, как зачинщица «мероприятия», больше всех была достойна порицания, но Марьяшина точка зрения от нашей весьма сильно отличалось.
Милли стоял у двери воплощением скорби и упрека. С него взятки были гладки – пока мы шатались по клубам, он сидел в своей любимой библиотеке «ночных волюмов» – книг, которые «делились» своими ценными знаниями по магнаукам только с наступлением тьмы.
– Я понимаю, – негромко выговаривал отец Ксени, – вы искали выход из ситуации… но, позвольте… неужели трудно было выбрать заведение поприличнее?
Мы еще ниже склонили головы.
– Если получилась такая накладка с заселением, можно было позвонить мне. Я бы прислал машину, и вы бы прожили эти несколько дней в приличном отеле, а не в этом клоповникеке. Или просто провели бы время до конца ремонта в нашем поместье.
Почему-то этот простой и самый очевидный выход из ситуации никому из нас в голову не пришел. Или пришел – тут я покосилась на Ксению – но был расценен как… скучный?
– Мне придется обратиться с личным докладом к министру по чрезвычайным ситуациям, – продолжил Никита Генрихович, – и предоставить информацию об участии в сегодняшнем… уже вчерашнем инциденте … – барон посмотрел на часы, – членов моей семьи и близкого к ней круга.
Барон посмотрел на меня. Отец Ксении – прекрасный, очень умный и здравомыслящий человек. Дочери он предоставил полную свободу действий, полагаясь на ее благоразумие (которое, как показали события в «Двойной Луне», могло иногда давать сбой). О моих… особенностях барон знал: Иван Дмитриевич поговорил с ним, когда стало понятно, что наше детское общение с Ксеней в начальной школе переросло в крепкую дружбу. Я каждый год проводила у фон Райндорфов Рождество и летние каникулы.
Мама Ксении, женщина несомненно интересная, добрая, милая, но от науки далекая, относилась к способностям дочери благоговейно. Иногда за обеденным столом или в огромной гостиной Райндорф-Парка я замечала,
– Зная господина Чатрышского и его язвительный характер, уверен, что меня ждет немало «остроумных» замечаний, – Никита Генрихович поморщился. – Не могу не признать, – голос барона смягчился, – что ваше присутствие в клубе и вмешательство Лучезары спасло немало жизней. Я буду напирать на этот факт и, уверен, никаких репрессий по отношению к Лу не последует. Но мне страшно подумать, что было бы, не поговори я с начальником полиции. Твое имя, Ксеня, уже сегодня склоняли бы в прессе. И ваше, Марья Сигизмундовна. И твое, Лучезара… что стало бы катастрофой.
– Мы вам очень благодарны… спасибо… – нестройно проговорили мы почти хором.
– В восемь часов, милые мои, за вами придет машина с моим личным помощником. Вас доставят в общежитие и больше никаких… слышите?… никаких самоволок. Лично прослежу!
После ухода Никиты Генриховича мы вчетвером как-то незаметно очутились на кухне, вокруг стола. Я привычно протянула руку к самовару, но коловрат мой был, что называется, на донышке, а искать удлинитель, чтобы подключить гибридный прибор к розетке ни у кого не было ни сил, ни желания. Наша троица отправилась в комнату, а Милли отбыл к себе, на второй этаж хостела.
Я, наверное, слишком громко вздыхала в кровати, потому что Ксеня тихо отозвалась со своего места у окна:
– Как ты себя чувствуешь? Как твоя аура?
– Нормально. Ваш семейный врач сказал, что глубинные слои не задеты.
– Жутко было?
– Немного. Странный получился вечер.
– Не то слово.
Ксеня помолчала и тоже вздохнула:
– Ты ведь понимаешь, что предложение тех господ из агентства было очень подозрительным и неожиданным… и ты все равно бы…
– Понимаю, – сердито, чтобы скрыть, что расстроена, сказала я. – Уж и помечтать нельзя.
– Я знаю. О чем ты думаешь. Ты хотела бы признаться двум этим… молодым господам…
– Красавчикам, – не без ехидства ввернула я.
– Вот тот, который пониже ростом… – мечтательно начала Ксеня, но опомнилась и продолжила тем же жалостливым тоном: – Ты могла бы признаться в том, что ты не кадавр, а необычный человек. И даже…
– … устроиться к ним в агентство на подработку.
– Тебе не надо подрабатывать. Твои родители богаты, Лучезара.
– Но в конце первого курса у нас будет практика…
– … и мы должны будем выбрать один из миров Десятки. Однако не факт, что тебе позволят покидать наш мир. Капалов ведь однозначно велел – не высовываться.
– Вот понятия не имею, к чему эти ограничения! Сроду мной никто не интересовался, – пробурчала я.
– Иван Дмитриевич чепухи не посоветует. Я помню, что ты мечтаешь попасть на Криминалистику, но ты же знаешь, там такой отбор, сумасшедший просто.
– И девушек туда редко берут. А я… сплошная аномалия, человек с аберрантной энергетикой. И никто пока толком не знает: ценить меня или спасаться бегством. Я все понимаю, Ксеня. Давай спать.