Агентурная сеть
Шрифт:
И вот в этот кульминационный момент, почуяв, видимо, что на этом деле можно заработать высокий орден, начальник отдела решил срочно выехать в страну и лично побеседовать с американцем. Нанести ему, так сказать, «удар милосердия»!
И приехал!
Молодой разведчик организовал ему интимную встречу с американцем, и начальник сходу, не дав тому опомниться, стал унижать его человеческое достоинство и убеждать в том, что он, подонок и болван, провалил всю свою сеть и поставил под удар национальные интересы США.
Естественно, у американца взыграло профессиональное самолюбие и национальная
Я не берусь утверждать, что, будь на месте начальника молодой разведчик, дело обязательно закончилось бы успешной вербовкой, но то, что никакого скандала бы не было — за это могу ручаться!
В случае с «Рокки» было два возможных кандидата на роль вербовщика: Базиленко и я — его непосредственный начальник. А потому вопрос о том, кому проводить с «Рокки» вербовочную беседу, нужно было рассматривать не только с учетом целесообразности, но и с учетом несомненной деликатности этого выбора.
Конечно, Базиленко имел полное право завершить это дело: он его начал, затратил много времени и сил, собрал на «Рокки» большую часть имевшейся в нашем распоряжении информации, да и знаком с ним был гораздо дольше и ближе, чем я. К тому же Базиленко обладал по сравнению со мной одним существенным преимуществом: он был всего на шесть лет старше «Рокки», и ему было легче, чем мне, найти с ним общий язык.
Но и у меня были свои преимущества, главным из которых было то, что «Рокки» обратился не к Базиленко, а ко мне! Значит, он видел во мне более солидного и надежного партнера, чем мой молодой коллега, а, возможно, и не был уверен, что Базиленко имеет отношение к разведке.
В вербовке, как в любви — насильно мил не будешь, и человек, идущий на сотрудничество с разведкой, имеет право сам выбирать, кому отдаться!
Если преимущество Базиленко заключалось в том, что он был гораздо ближе «Рокки» по возрасту, чем я, то мое преимущество состояло в том, что мне было гораздо сподручнее выдать себя за друга «Рока» и доказать, что он был именно моим агентом. Да и убедить «Рокки», что завербовать его брата мог именно я, было намного реальнее.
И, наконец, я был значительно опытнее Базиленко, а это тоже кое-что значило.
Впрочем, что касается опыта, как и некоторых других компонентов разведывательной работы, то однозначно оценить его роль сложно. Как сказал однажды один мой коллега, опыт схож с автоматом на плече: он не только помогает в бою, но и давит!
И это, на мой взгляд, абсолютно справедливо. Безусловно, с опытом приходит умение по глазам, по каким-то неуловимым признакам определять, способен ли ты завербовать того или иного человека или нет. Так опытный сердцеед может едва ли не с первого взгляда определить, удастся ли ему покорить понравившуюся даму и добиться ее взаимности или все его червовые хлопоты будут напрасны.
Это, конечно, ценное качество, потому что избавляет от необходимости заниматься бесперспективными делами, тратить время на разработку людей, которых заведомо
Если бы в личной жизни мы отказывались от попыток сблизиться с женщиной только потому, что она кажется нам неприступной, — насколько обеднела бы наша личная жизнь, скольких удовольствий мы бы себя лишили!
Вот и сейчас, лежа в темноте, я вспомнил, как в первой своей африканской командировке сумел привлечь к сотрудничеству шефа личной канцелярии самого президента!
Наше знакомство с ним произошло совершенно неожиданно и случайно: на столичном стадионе проходило празднование годовщины независимости страны, во время которого он в числе ряда ближайших соратников президента был награжден высшей государственной наградой.
В этот знаменательный для него момент я находился на гостевой трибуне и с помощью телеобъектива фотографировал для нашей оперативной картотеки все, что происходило вокруг, выбирая руководителей различных правительственных учреждений и иностранных дипломатов. Сфотографировал я и процедуру награждения, а потом сделал еще несколько снимков, когда шеф канцелярии принимал многочисленные поздравления.
Спустя несколько дней я отпечатал снимки и, получив благословение резидента, отправился в президентскую канцелярию. Обратившись к дежурному офицеру, я попросил вызвать шефа, сказав, что у меня есть к нему важное дело.
Офицер позвонил и передал просьбу.
На мое удивление, шеф не послал просителя куда подальше, а через несколько минут появился на проходной.
Я представился, поздравил его с высокой наградой, а потом сказал, что запечатлел для истории этот незабываемый момент и хотел бы передать ему сделанные фотографии.
— Давайте, — сказал шеф.
Я ответил, что не был уверен, что сумею так легко его найти, а потому, оставил фотографии дома.
Шеф канцелярии окинул меня оценивающим взглядом, помолчал, а потом предложил мне принести фотографии и оставить у дежурного офицера. Это меня, конечно, не устраивало, поэтому я стал отнекиваться, что мне, дескать, не совсем удобно посещать канцелярию президента и что я предпочел бы встретиться с ним у себя дома или в крайнем случае где-нибудь в городе.
Шеф еще раз критически оглядел меня и категорически отказался со мной встречаться. Когда же я намекнул, что он останется без памятных фотографий, заявил, что в его подчинении находится целая пресс-служба и что, если потребуется, ему напечатают столько фотографий, сколько он захочет.
Сказав это, он повернулся и, не попрощавшись со мной, удалился.
Я доложил резиденту о результатах визита, вернее, об отсутствии таковых, и он, ссылаясь на свой опыт, посоветовал мне поставить на этом точку, поскольку шеф канцелярии явно не желал идти на контакт с советским дипломатом. К тому же он был лет на десять старше меня и, по всему было видно, относился ко мне без особого почтения.