Агония белой эмиграции
Шрифт:
Отношения между группой «Зари» и Заграничной делегацией были крайне напряженными, межфракционная борьба не утихала. Большинство меньшевиков поддерживали тезис об эволюции Советской власти, ее «демократизации» в условиях нэпа, иначе говоря, они выступали за проведение политических реформ и обвиняли большевиков в том, что нэп не подкрепляется в достаточной мере такими реформами. Американский историк Леопольд Хаимсон признает, что в начальный период нэпа «меньшевики переоценивали возможности капиталистического развития в условиях Советской власти» 74 . Нэп, по их мнению, должен был расчистить путь для развития капитализма.
Летом 1924 г. «Социалистический вестник» напечатал «платформу» меньшевиков 75 . Ее авторы продолжали вести ту же линию, они выступили с «прогнозом»
Вообще нужно сказать, что в советской партийной печати позиции меньшевиков, их концепции и взгляды подвергались /61/ систематической критике. Ленинградский историк П. А. Подболотов сделал краткий обзор этих публикаций 77 . Он обратил внимание на ряд книг, брошюр и статей, в которых разоблачались меньшевики как «партия капиталистической реставрации». Выступления «Правды», журналов «Большевик», «Красная новь», «Коммунистическая революция» и др. были важным орудием в идеологической борьбе того времени.
Характеристике «современного меньшевизма» были посвящены статьи, напечатанные в «Большевике». Их авторы писали, что происходит очередной поворот меньшевизма, лидеры которого связывали свои планы с «борьбой платформ и фракций» внутри Коммунистической партии. В оценке социально-экономических процессов, происходящих в Советской республике, меньшевики обнаруживали полное непонимание сущности новой экономической политики.
Ведя открытую полемику с меньшевистским «Социалистическим вестником», «Большевик» публиковал данные о росте и укреплении в условиях нэпа социалистического сектора народного хозяйства, о темпах восстановления государственной промышленности, о развитии плановых начал в руководстве экономикой. Советские авторы разоблачали «вопиющую разноголосицу», которая существовала в «стане меньшевиков». А в том, что «Социалистический вестник» строил дальнейшие прогнозы насчет «грядущего перерождения» Советской власти, находили определенную логику в солидарности меньшевиков с «левыми» кадетами. Что касается Милюкова, то, учитывая влияние нэпа, он писал о выборе форм борьбы, которые «по неоднократным указаниям самих большевиков — наиболее для них опасны». Милюков и его сторонники надеялись на то, что трудности, с которыми встретилась Советская власть в сфере экономической, где идет «борьба с ежедневными мелочами жизни», постепенно приведут к системе, основанной на свободной хозяйственной инициативе и частной собственности 78 .
В какой-то мере эти люди делали ставку на нэпмана, рассчитывали, что Коммунистическая партия может оказаться бессильной перед «нэпманством». А потому, писал один из кадетских деятелей, «как ни отвратителен этот тип, пока приходится желать именно ему успеха и надеяться, что он сделает широкую брешь в коммунистическом фронте» 79 .
Гримасы нэпа, его внешние признаки, переданные в рассказах «очевидцев», возбуждающе действовали на воображение некоторых эмигрантских политиков. В начале 20-х годов об «эволюции» Советской власти стали часто говорить в эмигрантских кругах, И такой видный в прошлом кадетский лидер, как В. А. Маклаков, который держался несколько особняком от группы Милюкова, утверждал в одном из своих писем, что для России нет будто бы другого пути, «кроме пути эволюции, т. е. изменения приемов этой власти силами лиц, находящихся в самой этой власти…». /62/
Впрочем, он писал об этом уже с определенной долей сомнения и совсем не верил «в действительность каких-нибудь народных восстаний или террористических актов». Как раз против всего этого, писал В. А. Маклаков в ноябре 1923 г., большевистская власть не только достаточно сильна, но и «абсолютно, исключительно сильна». Маклаков жил тогда в помещении русского посольства в Париже, так и не успев вручить свои верительные грамоты посла Временного правительства. Жизнь его уже кое-чему научила. «Мне стало ясно, — признавался он откровенно, — что низвержения большевистской власти путем гражданской войны быть больше не может».
В
В июне 1923 г. в Праге Милюков достиг определенной договоренности с лидерами «Крестьянской России», в декабре — с «народными социалистами». РДО оформилось в июне 1924 г. и, но утверждению его участников, не было, ни партией, ни коалицией партий. Эту аморфность структуры новой организации пытались возвести в ее достоинство, считая, что такое положение отвечает потребностям политических группировок эмиграции.
«Платформа» Республиканско-демократического объединения стала выражением определенных принципов «новой тактики» зарубежной контрреволюции. В ней объявлялось, что борьба с Советской властью будет вестись «во всех формах», как мирных, так и немирных. Уступая велению времени, «платформа» содержала требование «демократической, федеративной республики». РДО обещало осуществить в России «подлинное народоправство», действовать в рамках «демократического миросозерцания». И здесь же, рядом с этими туманными выражениями, делалось заявление о закреплении земли на правах собственности за крестьянами, об отказе «от коммунистической системы хозяйства».
РДО пыталось представить дело таким образом, что оно идет /63/ навстречу интересам крестьянства «будущей России», и выдвинуло как тактическую задачу подготовку кадров людей, которые могут работать среди крестьян, а также оказать влияние на Красную Армию.
Еще в августе 1922 г. XII Всероссийская конференция РКП (б) обратила внимание на имеющиеся в антисоветском лагере факты частичного изменения тактики и перегруппировок, подчеркнула опасность попыток использовать советскую легальность в контрреволюционных интересах 82 . Все это, как мы видим, продолжалось и в последующие годы. С одной стороны, предпринимались непрерывные попытки приспособить тактику контрреволюции к изменяющимся условиям, а с другой — в лагере контрреволюции не прекращались явления распада и расслоения. Ярким проявлением этих процессов стало сменовеховское течение.
4. «Смена Вех» и возвращение на Родину
Известно, что настроения, которые в конечном счете базировались на признании возможности сотрудничества с Советской властью, затрагивали представителей разных слоев эмиграции с первых лет их пребывания на чужбине. Еще в то время, когда заканчивалась гражданская война, среди эмигрантской интеллигенции возникло сменовеховское, или, как его еще называют, нововеховское, течение.
Один из главных идеологов сменовеховства — Н. В. Устрялов, видный кадет, председатель восточного отдела Центрального комитета «партии народной свободы», поддерживавший, по его собственным словам, омское правительство Колчака «до последней минуты его существования», выпустил в Харбине после падения этого правительства сборник своих статей. По мнению Устрялова, в сфере политической практики никогда ни в чем нельзя зарекаться: сегодняшний враг может стать завтра другом, и наоборот. «После крушения власти адмирала Колчака и генерала Деникина русские националисты очутились как бы над неким провалом… Начинать с начала то, что трагически не удалось при несравненно лучших условиях и при неизмеримо богатейших данных, могут в лучшем случае лишь политические Дон-Кихоты. Следовательно, нужно искать другой выход». Устрялов призывал пойти «на подвиг сознательной жертвенной работы с властью (Советской. — Л. Ш.), во многом нам чуждой… но единственной способной в данный момент править страной, взять ее в руки» 1 .