Агония и смерть Адольфа Гитлера
Шрифт:
Говоря о положении в Восточном Берлине, Кребс заявил мне, что большие заботы им доставляет глубокий прорыв русских частей. Со мной они желали обсудить, какие контрмеры могут последовать со стороны 56-го танкового корпуса.
Когда я довел до их сведения боевое задание корпуса, полученное из 9-й армии, Кребс воскликнул: «Невозможно, совершенно невозможно! Я об этом немедленно доложу фюреру». С этими словами Кребс оставил меня, а за ним тенью последовал Бургдорф.
Сопровождавшему меня майору Кнаппе я поручил предупредить по телефону начальника штаба, что корпус,
Я был крайне возмущен. Ведь только благодаря случайности мне удалось сейчас здесь реабилитировать себя. Но сколько генералов за последнее время пострадало лишь только потому, что у них не было возможности опровергнуть распространенные в отношении их слухи!
Пока Кребс и Бургдорф отсутствовали, я у одного из находившихся в распоряжении Кребса офицеров получил краткую ориентировку о положении в Берлине.
Гитлер с небольшим количеством своих сотрудников остается в Берлине, чтобы лично руководить обороной столицы.
Бегство государственных властей из Берлина началось 15 апреля. Дорога в Мюнхен получила название «имперской дороги беженцев».
Из ОКВ и ОКХ образовали два оперативных штаба: первый штаб «Норд» во главе с фельдмаршалом Кейтелем и второй штаб «Зюд» — с фельдмаршалом Кессель-рингом. К последнему был прикомандирован в качестве начальника штаба генерал-полковник Йодль.
Насколько быстро и непродуманно произошла реорганизация, можно было судить уже потому, что оба штаба забрали с собой из Берлина все радиостанции. Германское командование в Берлине должно было довольствоваться только оставшейся радиостанцией СС, связанной со ставкой Гиммлера.
Мне рассказали коротко о следующем интересном событии.
23 апреля как бомба на имперскую канцелярию свалилась телеграмма Геринга из Берхтесгадена. Геринг требовал от Гитлера передачи исполнительной государственной власти в связи с тем, что Гитлер не в состоянии выполнять в Берлине правительственные обязанности. Геринг ссылался при этом на речь Гитлера в рейхстаге 1 сентября 1939 года, где он якобы назначался преемником Гитлера.
Кребс и Бургдорф вернулись с доклада от Гитлера. Кребс сказал мне: «Вы должны немедленно доложить фюреру о положении в вашем корпусе. Приказ 9-й армии отменяется. Корпус еще этой ноныо будет использован восточнее Берлина».
Тогда я дал волю своему возмущению и заявил, что о положении корпуса должен докладывать его новый командир — генерал Бутмеестер. Совместными усилиями обоим генералам едва удалось меня успокоить, причем они заявили, что Гитлер решил, конечно, оставить во главе корпуса меня.
Несмотря на то что в убежище фюрера я проходил в сопровождении обоих генералов, все же мои бумаги проверялись трижды самым тщательным образом. Под конец унтерфюрер СС отобрал у меня портупею и пистолет.
От так называемого
Там находилось много людей в серой или коричневой форме. Проходя по приемной, я узнал только министра иностранных дел Риббентропа. Затем открылась дверь, и я предстал перед Адольфом Гитлером.
В сравнительно небольшой комнате он сидел в кресле перед большим столом. При моем приходе Адольф Гитлер встал с заметным напряжением и оперся обеими руками на стол. Левая нога у него непрерывно дрожала. С опухшего лица на меня смотрели два лихорадочно горящих глаза. Улыбка сменилась застывшей маской. Он протянул мне правую руку, обе руки так же дрожали, как левая нога.
«Я с вами знаком?» — спросил он. Я ответил, что год назад получил из его рук награду — крест с дубовыми листьями. На это Гитлер заявил, что он легко запоминает фамилии, а лица нет. После этого приветствия Гитлер снова опустился в кресло.
Я доложил об обстановке в корпусе и заявил, что уже началась его передислокация для перегруппировки на юго-востоке. Если теперь последует приказ об обратной переброске корпуса на 180 градусов, то уже завтра утром произойдет ужасная неразбериха.
После короткой беседы Гитлера с Кребсом мне снова был подтвержден приказ о направлении корпуса на восточный участок Берлина.
В конце Гитлер развил в продолжительном разговоре характерный для его преступного дилетантства оперативный план по освобождению от блокады Берлина. Он говорил тихим голосом с продолжительными паузами, часто повторялся и неожиданно заинтересовался второстепенными вопросами, которые почему-то обсуждались всесторонне.
«Оперативный боевой план» Гитлера сводился к следующему.
Из района южнее Бранденбурга выступает 12-я ударная армия под командованием генерал-лейтенанта Венка, чтобы через Потсдам продвинуться в юго-западную часть Берлина. Одновременно 9-я армия получает приказ оторваться от противника на линии Одера и вести наступление в юго-восточной части Берлина. В результате взаимодействия обеих армий русские силы южнее Берлина должны быть уничтожены.
Для создания маневренных возможностей 12-й ударной армии и 9-й армии, в северную часть Берлина против русских будут направлены следующие немецкие силы: из района Науена — 7-я танковая дивизия и из района южнее Фюрстенберга — ударная группа СС «Штайнер».
Позднее, то есть как только русские силы будут уничтожены южнее Берлина, намечается путем взаимодействия всех четырех атакующих групп уничтожить также русские силы севернее Берлина.
Когда Гитлер закончил свое изложение, мне показалось, что все им сказанное я слышал во сне.
Уже несколько суток я непрерывно участвовал в тяжелых боях и знал только одно: еще несколько дней — и должна произойти окончательная катастрофа, если в последний час не произойдет чуда.
Боеприпасы имелись в ограниченном количестве, горючего почти не было, а главное — войска сражались без наличия воли к сопротивлению, так как они не верили больше в победу и в целесообразность этого сопротивления.