Ахэрээну
Шрифт:
Удержать жизнь в теле было сложнее, чем воду в дрожащих ладонях. Тело испытывало не боль, а невозможность существовать. Эта оболочка все же являлась слишком человеческой, чтобы легко перенести такие ранения. Тогда, со стрелой, было легче. Не возникало сомнений, как поступить.
Все существо стремилось в одном направлении, как дождь падает с неба на землю, как солнце с востока движется к западу. Там были силы и скорое исцеление. Он уже пользовался этим средством, и сейчас вынужден был идти против себя самого. Не сделать то, что было естественным, как дыхание для людей — если и попытаешься
Ему сейчас нельзя — и необходимо — было прикоснуться к маленькой жизни, которой он в свое время так много отдал. И этим убить. Не было смысла себя обманывать — сейчас Тайрену такого касания не перенесет.
Вокруг была ночь, очень много ночи, и путеводная нить сквозь нее.
«Я… не… могу…»
Где эта крылатая тварь, когда она так нужна?!
Сил на гнев неожиданно хватило, но после их не осталось вовсе. Тогда он поблагодарил случай за то, что окон здесь нет, а охранный знак валяется у порога — сейчас не пройти мимо даже такой безделицы, а потом… удержится как-нибудь, раз сумел до сих пор.
Глава 16
Крепость Кэраи увидел в самый подходящий час, когда солнце еще не поднялось высоко и в упор освещало ее стены, отчего они казались и вправду белыми. Словно огромный лебедь, подстреленный кем-то из небожителей, упал среди горных склонов, раскинув крылья, и так окаменел, контуры тела стали грубее, чем при жизни птицы, но не потеряли изящества.
— Вот что я точно изменил бы в собственном прошлом — хотелось бы чаще видеть ее, — сказал он Ариму, придержав коня. — Помнил ведь, что она очень красива, но совсем позабыл, насколько.
Сейчас и впрямь оказалось можно остановиться, полюбоваться ровными светлыми стенами, чуть тронутыми золотом, разноцветными флагами на них, соснами и кедрами, как игольчатой рамой.
Ночное письмо оказалось не ловушкой, а благом, а подозрительный помощник хозяина — человеком Аэмара. Тритоны и тут отличились — сумели раньше прочих узнать, по какой дороге поедет Кэраи, и передали весточку от верных людей. Здесь, в Тай-эн-Таала сейчас собрались многие, не желавшие новой власти.
Несколько солдат с усилием открыли тяжелые ворота, вереница всадников въехала на каменный двор.
Первым заметил молодого человека, которого, пожалуй, сейчас хотел увидеть больше других. Заметно повзрослевший, по-солдатски одетый, кажется, вымахавший еще выше прежнего, тот давно не выглядел таким радостным. А может, просто не было у них таких встреч, где уместна радость.
Он по-прежнему открыто и чуть застенчиво улыбался, когда они встретились во второй раз, уже в комнатах, отведенных гостю. Вошел, остановился на пороге, едва не касаясь притолоки головой, черный в солнечных лучах.
— Значит, это по твоей вине Аэмара спасли мне жизнь, — сказал Кэраи; его лицо оставалось серьезным, но сам чувствовал, как ответная улыбка рвется наружу из глаз.
— Они умнее и меня, и Майэрин, хотя насчет нее не уверен, — ответил Рииши, подчиняясь приглашению войти и сесть напротив. — Эти юркие водяные твари чуют выгоду и там, где ее вроде бы искать бесполезно.
— Ты доверяешь им?
— Не знаю, что и сказать.
…Когда
Хозяин неторопливо отхлебывал легкое вино, угощал гостя и объяснял, что думают Аэмара о происходящем.
«Мы всегда были сильны, как клан, и возможно — заметьте, я ничего не утверждаю — Нэйта причастны к смерти Тори или Кайто, хотя прямых оснований так считать нет. Поэтому разумней, не ввязываясь в прямое противостояние, оказывать по мелочам поддержку их противникам»
«Мою жизнь вы считаете мелочью?» — усмехнулся тогда, и сразу поправился: «Я не о себе-человеке, разумеется. Так высоко я себя не ценю». Но Дом Нара мелочью не был, и собеседник знал это…
Несмотря на пропитанную какими-то мазями повязку, плечо болело, и рука плохо двигалась; не хотел быть обязанным родне Аэмара, но все же хорошо, что его разыскали. Стоит подумать, как блуждали бы сейчас под ливнем, в сером холодном рассвете… и это в лучшем случае. Чтобы добраться до верных Дому Нара, пришлось бы потрудиться.
Рииши слушал вполуха, отвечал — порой невпопад, а сам лихорадочно пытался сообразить, что делать дальше. Один раз он уже уехал отсюда, чтобы его спасали, как неразумного малыша.
Начало лета, а за окном в сумерках колыхались темные ветви и казалось — они в сухих листьях, как поздней осенью.
Две дороги, одна хуже другой. Здесь оставаться, притихнуть, надеясь, что больше не тронут и что союзники тоже стерпят, не поднимутся. Или направиться в Тай-эн-Таала, как говорил Шимара… туда незаметно могут добраться многие, но будет ли толк от сидения за стенами? Будет, наверное — по слухам, война близится к концу, Тагари вернется, и ему не помешают свежие силы и верные люди. В крепости этой Рииши был пару раз, навсегда запомнил солоноватый, будто морской, запах окрестных ущелий, и высокие стены из светло-серого камня…
Ах, да, есть и третий путь — пойти и договориться с Суро. Но это совсем несерьезно.
Майэрин пришла к нему поздно вечером, постучала еле слышно и робко заглянула в дверь, пряча лампу за широким рукавом домашнего одеяния. Наверное, думала, Рииши может уже спать. Он и впрямь задремал — полусидя в кровати, с картой отрогов гор Эннэ в руках.
— Что-то случилось? — в первый миг испугался.
— Я поговорить, — тихо сказала она. — Ты опять что-то задумаешь и уедешь. Но я твоя жена и имею право хотя бы заранее это услышать.