Ахэрээну
Шрифт:
Теперь она ехала в крепость, о посещении которой подобные ей никогда и не думали. Девицы для развлечений могли попасть туда лишь изредка, если устраивали какой-нибудь праздник для офицеров. Тогда из ближайшего крупного села доставляли лучших, красивых и умеющих развлечь не только телом. Но они не шли ни в какое сравнение даже с девушками из более-менее крупных городов, что говорить про Осорэи.
А солдатам приходилось самим добираться до деревенских красоток, когда отпускали в увольнение. А там не особо повыбираешь…
Подушки, устилавшие повозку,
невероятно устала и не раз поблагодарила суровых наставниц, которые не давали девочкам спуску при обучении. Одни упражнения на осанку и походку могли вымотать любого. Но, болтаясь в крохотной повозке, почти ничего не видя вокруг, приоткрыв занавеску лишь самую малость — чтобы не задохнуться, она была почти счастлива, а ведь уже и забывать начала, что это такое.
Нет, были, несомненно, и радости, связанные с мужчинами, и удовлетворение от наконец сочинившейся песни или удавшейся сложной мелодии. В детстве и юности она гордилась похвалами наставниц. Но такое, слегка шальное, светлое, беспечное ощущение было то ли неведомо, то ли прочно забыто.
А ведь если подумать, ничего хорошего впереди не ждало. Да и карьера, похоже, погибла… не то сейчас время, чтобы женщина, даже ее рода занятий, могла позволить себе столь привольную жизнь. И прежние связи ей вряд ли простят.
Но сейчас она видела и веселых полевых жаворонков над разнотравьем, и голубых журавлей — спутников Заступницы, а однажды под вечер вроде бы углядела даже рыжий лисий выводок, если то были настоящие звери, а не местные духи.
Мысли, что ее могут попросту не впустить в крепость, конечно, закрадывались, но развеивались быстро. Майэрин не дала ей с собой ничего, ни строчки, ни знака, все же поосторожничала — но не догадывалась, что это Лайэнэ не нужно.
С собой все-таки взяла одну служанку, и раз двадцать об этом пожалела. Лучше бы кого-то из слуг-мужчин, они не умеют укладывать ее волосы, но хоть не страдают вслух час за часом. Лайэнэ велела ей спать, и это оказалось лучшим решением.
Вечер был сиренево-розовым, длинные облака в небе сплетались, как водяные драконы, когда, наконец, миновав две заставы, повозка достигла ворот Тай-эн-Таала. Не так уж легко оказалось пробиться сквозь кордоны, однако имя Майэрин сослужило ей службу. Про Рииши в крепости знали, опасно не пропускать вестницу от жены главы Дома: в саму крепость спешно направили гонца, и разрешение было получено.
И вот вместо Рииши ее встретил другой.
…Энори в прежние дни был для нее, как дурманящее зелье, к которому человек тянется против воли, играл на струнах ее души, на страстях, страхах и слабостях. И он дважды помог ей обрести свободу: в первый раз с умыслом, во второй — случайно. Понял ли он сам про этот второй раз? Наверное, да.
Но свобода свободой, а есть законы, которые лучше и не пытаться нарушить. Чуть не позабыла ашринэ простую истину. Вовремя вспомнила. Сверкая для всех, нельзя любить одного…
Но человек с усталыми глазами и жесткой складкой у губ взял ее сердце,
**
— В таких холмах любят селиться оборотни-маки, — пробормотал кто-то из спутников. — Вон как кустарник разросся, будто его нарочно кто подстригал…
— Что ж, если и впрямь тут живет, пусть выбирается, найдем, чем угостить, — Шимара щелкнул по фляге, притороченной к седлу. И впрямь, длинноносые маки, если верить байкам, куда приятней некоторых людей, хоть и воровством своим славятся…
Ветер приносил запах полыни и меда, вовсю стрекотали сверчки. Половина неба стремительно наливалась красным и розовым, чтобы вскоре почернеть.
Шимару все тянуло оглянуться по сторонам, хотя вечер как вечер был, и провожатых он выбирал лично — людей, которые за него пошли бы в огонь и воду. Другим бы сейчас не доверился.
Дела обстояли, прямо сказать, неважно. Как вихрь, примчался Макори — опередил всех осведомителей — и забрал мальчика, теперь прячет его неизвестно где. Подобного поступка от него можно было ожидать, всегда славился порывистым нравом, но вот откуда у него умение прятаться? Верно, почуял недоброе, в дурной час, как говорят, и заяц умнеет, хоть Макори уж точно не заяц…
Сейчас Шимара прикидывал, как усыпить бдительность Суро. Очень уж нехорошие взгляды в последние пару дней доставались ему. Может, винит в пропаже Тайрену, сговоре с наследничком своим? Да еще и шпионы Нэйта упустили Кэраи, он теперь в Крыле Лебедя, оттуда не достанешь так просто.
— Господин, что-то их долго нет, — обратился к Шимаре спутник. — Темнеет начинает.
— Значит, будут ломать ноги коням по темноте, — отрезал тот.
Свою задачу — разведать, все ли в порядке в давно покинутом имении — он исполнил. Там Суро намерен поселить младшего сына, опасаясь, что старший не ограничится похищением ребенка.
Теплый ветерок овевал лицо, ждать на воздухе среди разнотравья было даже приятно. Шимара сошел с коня, велел дозорному смотреть пристальней, сам зашагал вдоль склона холма. Тот, иссеченный временем, походил на ладонь с раскрытыми пальцами. Гости ожидаются с юга, ожидающих они увидят, лишь подъехав вплотную…
Скольких людей сейчас возьмет с собой Суро? Младший его сын должен приехать завтра, сегодня только сам старый пройдоха. Открытой схватки все равно нельзя допускать, но вот незаметно ударить, когда останутся наедине…
— Едут, — окликнул Шимару подручный.
— Сколько их там? — спросил, спешно возвращаясь и взлетая в седло.
— Человек шесть.
Сумерки сгустились пуще прежнего, и не разобрать издалека, кто именно едет.
— Эй, есть тут кто? — подал голос один из всадников, когда те совсем приблизились. Шимара с людьми выехал из-за невысокого гребня холма. Он узнал голос одного из подручных Суро.
— Вы припозднились.
— Пришлось…
Всадников и впрямь было шестеро, на одного человека больше, чем у Шимары. И все они были рослыми; даже сумерки не сделают щуплую фигуру Суро выше и крепче.