Аид, любимец Судьбы
Шрифт:
– Мойры сказали, что кто-то возьмет жребий обманом, – разъяснил Зевс.
Гера хмыкнула – от нее иного и не ожидали. Аполлон, томно развалившийся на своем троне, вскинул брови: «Нам-то что? Заканчивайте быстрее». Гестия рассеянно играла с угольком на руке и не обратила внимания на громкое заявление.
Стикс, которая, благодаря извечной справедливости должна была проводить жеребьевку, повернула голову от центра зала, где уже стоял стол и покрытая белым полотном чаша жребия.
– Вы ходили к Мойрам?
– Я ходила, – дала
– И они сказали, что кто-то возьмет свою долю обманом? – переспросила Стикс голосом, настолько же ледяным, насколько воды ее речки.
– Да.
Встретились две поборницы истины, вздохнул я. Они хоть представляли, что сейчас начнется?
– И нет сомнений в том, кто это будет! – взорвалась Деметра, вскакивая со своего места.
Я не закатил глаза – честно. За меня это сделали все остальные.
– Аид?
– Аид – мое имя, – веско и тяжело обрубил я. – Я должен сказать что-нибудь еще?
Стикс смутилась и отвела взгляд, Афина и без того смотрела не на меня, а на чашу, а Деметра успокаиваться не желала.
– Пусть тянет жребий последним!
– Почему? – недоумевающе встряла Гестия. – Разве Мойры назвали имя обманщика?
Конечно, не назвали и ничего больше не добавили. Эти три старухи (во всяком случае, так их описывают те, кто с ними говорил) по сей день не могут отойти от того, что мы вторглись на Олимп, в место их обитания. Нет, они, конечно, не возражали, мы их даже не сразу нашли с их полотном судьбы… но что-либо вещали они редко, кажется, будучи слегка подавленными. А может, просто развлечься хотели, когда вокруг них начиналась очередная беготня.
Афина покачала головой, и вот тут я понял, почему братья не только мрачны, но еще и подозрительны. И не только ко мне, но и по отношению друг к другу.
Я тоже стал подозрительным – трудно, что ли? Мрачности на физиономии и без того в избытке.
Какое-то время мы оглядывали друг друга как истинные сыновья своего отца.
– Нужен другой жребий, – проговорил Зевс наконец. – Я желаю, чтобы все было честно.
– Или у тебя есть способ обмануть любой жребий, кроме этого? – помог ему Посейдон. – Мы даже не знаем, в чем он заключается, а ты…
– Ты слишком яростно оспариваешь мои слова, брат – не значит ли это, что…
– На кону главенство над богами – не давайте ему тянуть первым! – надрывалась Деметра, видимо, найдя благодатную почву для своей натуры тещи.
– Мы отсюда вообще уйдем? – с видом страдальца изрек Аполлон.
– Я не договорила.
Афина не возвысила голос, но произнесла слова с таким достоинством, что примолкла даже Деметра.
– Они сказали, что жребий будет честным.
Никто не завопил ничего вроде «Но ты говорила…» Все ждали. Юная, но серьезная, эта дочь Зевса слов на ветер не бросала.
– Именно так. Они сказали, что кто-то возьмет свою долю обманом, но жребий будет честным.
Не
Шанс судьбы теперь жег мою руку почти как метка Крона.
– Высказывание Мойр туманно и ничего мне не говорит, – провозгласила Стикс, поразмыслив. – Если жребий будет честным – пусть будет. Крониды! Вы будете тянуть свои доли по старшинству. Дайте же священную клятву никогда не оспаривать владения друг друга!
Посейдон первым с сомнением открыл рот, закрыл и спросил:
– Чем кляться-то?
А действительно – чем, чтобы уж надежно?
Тартаром – так им и клясться-то опасно, Хаосом – а какой смысл. Варианты выдвигались разные, от клятвы жребием до бессмертия, потом Зевса осенила очередная идея, и он на скорую руку одарил Стикс и воды ее реки возможностью принимать клятвы богов. И карать за невыполнение этих клятв тоже. Титанида, которой явно не хватало какой-то судейской роли, осталась довольна.
– Позже я подыщу кару, – пообещала она, продрав морозцем по коже присутствующих. – Крониды. Клянитесь же священными водами Стикса никогда не оспаривать владе…
– Да мы и так не будем, – в один голос произнесли мы трое с такими правдивыми интонациями, что Стикс только головой покачала.
Переглядок стало больше, и были они все более подозрительными. Потому как – мы не будем, конечно. Но мало ли оно как бывает. Ведь кто-то же возьмет долю обманом, и вдруг мы будем не согласны…
Стикс перешла к провозглашению жребиев – долгая и унылая часть церемонии – а в зале сгустилось и затрещало растворенной в воздухе молнией напряжение.
Лучше бы мы принесли эту клятву, – вдруг подумалось мне. Потому что если кто-то будет недоволен своим уделом – он всегда сможет обвинить другого, что тот взял долю обманом.
То-то папа в Тартаре порадуется.
И войну начнет тот, кто получит подземный мир, потому что владыкам морей и небес жаловаться, как ни крути, нечего…
– Я опускаю в чашу гранит – и пусть он будет символом небес и гор, которые поднимаются к небесам, и суши, над которой будет властвовать тот, кто вынет этот жребий. Быть ему обладателем главного удела, носить имя Бога-Отца, Тучегонителя. Жизнь смертных и бессмертных, травы и живые твари…
Младший нахмурился и зашевелил губами. Наверное, рассчитывает на этот жребий – после такого-то оружия. Как бить молнией из моря или из-под земли? Не расставаться же с ней только потому, что у неба будет другой владыка?
– …кентавры и сатиры, дриады и нимфы… – ага, улыбается брат. Мечтательная улыбка предвкушения, которая вгоняет в гнев Геру – эва, она кулаки на троне стиснула!
– …все, что в небе, на земле и в воздухе – да славит того, кто вынет этот жребий, да повинуется его воле во веки веков!