Академия тишины

Летова Ефимия

Ещё и тошнит, так, что экипаж на пути к Академии пришлось останавливать два раза. В итоге я буквально вывалилась к академическим воротам, мечтая только об одном — доползти до кровати. Поползла по дорожке, подумывая эпично проделать остаток пути на корточках. И чей-то голос, взволнованно и настойчиво вопрошающий, что со мной и где я была, показался в первые мгновения частью галлюцинации.

Я почти не сопротивлялась, пока принесённый демонами, не иначе, сэр Джордас тащил меня куда-то, сначала за руку, а потом, когда я уже вообще не могла идти — на руках. "Габриэль

не должен нас увидеть, никто не должен нас увидеть" — мысль стучала молоточком по распадающимся клавишам здравого смысла, но в этот самый момент мне было восхитительно наплевать на всё.

***

Я слышу, как хлопает дверь, и это отчего-то вызывает приступ сдавленного смеха сквозь слёзы.

— Куд-да вы меня прит-тащили? А-а?!

— Молчи, маленькое огненное чудовище, — он кладёт меня на какую-то горизонтальную поверхность, словно жертву на алтарь, и я тут же ощущаю, как холодеет воздух вокруг лица, а тело перетряхивает судорога — какое-то восстанавливающее или отрезвляющее заклинание? — Где ты была? Куда ты ездила?! Ты не понимаешь, ты же ничего не знаешь… Демоны, Джейма, отвечай!

— Не надо, пож-жалуйста! — я хватаю его за рукав. — Не над-до, не тр-рясите меня, мне хор-рошо и так!

Потом, всё потом, все объяснения и оправдания. Лишь бы потолок перестал вращаться.

Да я вообще не обязана перед ним оправдываться!

— Вижу я, как тебе хорошо, ты же зелёная, как крыжовник, — он перехватывает мою руку и прижимает тыльной стороной к своему лицу. Ощущать щетину под пальцами так странно, непривычно и… неправильно.

— Не трог-гайте меня. Вы кол-лючий.

— Так в этом причина?

— Не т-только. Я не в с-себе…

— А если бы ты была в себе, можно было бы?

— Сил-логистика дем-монова, — жалуюсь я, сама не знаю, кому и на что.

Не знаю, я ничего не знаю и ни в чём не отдаю себе отчёта. Не отдавала и в прошлый раз, но как же мне паршиво, и от того, что я сейчас не могу его оттолкнуть даже физически — вдвойне.

"В прошлый раз растерялась. Сейчас была пьяна. В следующий раз — тоже что-нибудь выдумаешь?" — сказал бы Джеймс.

Небо, Джеймс не должен ни о чём узнать! Габриэль… Не должен. Никто не должен!

— С-смешно. То я в-вас выт-таскиваю, т-то вы меня. Хор-рошо, что не одн-дновременно. Кт-то бы унёс тогда нас дв-воих?!

Зубы потихоньку перестают стучать, а потолок останавливается, как ему и положено.

— Не сравнивай, чудо моё. Тебе всего восемнадцать, тогда как мне — почти в три раза больше. Тебе ещё жить да жить, все двери перед тобой открыты, девочка.

— Так не закрывайте их, — почти внятно говорю я. — Девочке нужен мальчик. А вы уже далеко не…

— Я не закрываю. Я…

Джордас целует меня, отчаянно, что-то нашептывая мне в губы, словно это именно он нуждается в помощи, и это у него нет другого выбора. И я, как и раньше, не могу сказать, нравится мне или нет, с ним целоваться. Быть с ним. Проводить рукой по рыжеватым рысьим волосам, дергать, когда он делает мне больнее, чем можно терпеть. Он сильный. Подавляюще сильный, и в его губах, его руках

чувствуется властный напор, к которому я не привыкла, и от которого ноги подкашиваются, колени и запястья немеют. Шершавая кожа ладоней, сжимающих мои плечи, жёсткая щетина на щеках, подбородке — это всё одновременно и неприятно, и непривычно, и настолько… непристойно-затягивающе, что я, не успев прийти в себя от одного опьянения, словно с головой захлёбываюсь в другом.

И я не могу не сравнивать. И пусть это сравнение лишено оценки, но оно — святотатственно, и меня снова тошнит — от стыда и отвращения к себе самой. От невольного, неконтролируемого возбуждения, не позволяющего сжать колени или кричать о помощи.

Не нахожу в себе сил его оттолкнуть. Не хочу этого всего — и не отталкиваю. Не хочу, чтобы он раздевал меня — не так, не так, слишком уверенно, слишком быстро, не хочу, чтобы его лицо спускалось ниже и ниже, щекотно и колюче. Губы втягивают кожу на груди так, что, наверное, останутся синяки или кровоподтёки. Не хочу! И руки его, по-хозяйски скользящие по бокам, по бёдрам — тоже не хочу. Но одновременно с этим дыхание сбивается, кожа покрывается мёрзлыми мурашками, его огонь и мой огонь вспыхивают и смешиваются воедино, слова не находятся, словно печать молчания вернулась, а это — не так! Я могу говорить.

Но молчу. И терплю.

Это… мерзко. Словно я не в мужских объятиях, а в паутине ещё одного проклятого магического плетения.

И когда его руки скользят вниз по животу, томительно медленно отодвигая полоску тонкого белья, я понимаю, что меня реально сейчас стошнит, наружу вывернет, живот притягивается к позвоночнику, и голени сводит болезненная судорога. Зажимаю рот свободной ладонью и пытаюсь, изо всех сил пытаюсь подняться.

Мне очень, очень, очень нужно подняться.

Глава 64

Мне нужно подняться и выйти, пока меня не стошнило прямо тут, прямо на него!

И, пожалуй, только эта мысль даёт мне силы оттолкнуть Джордаса, вскочить с кровати, рывками, едва ли не разрывая ткань, натянуть на голую грудь платье, одернуть подол и наощупь, наугад, хватаясь руками за стены, выбежать на улицу.

Запасной вход позади целительского корпуса. Тайное убежище сэра Джордаса. Ну-с, как насчёт игры в ядрышки? На раздевание?

Сэру Элфанту хватает ума дождаться внутри, пока меня пару раз выворачивает наружу. Но потом он всё-таки появляется, протягивает стакан с водой. Не первой свежести стакан, но имеет ли значение это после того, как мы обменялись слюнями от и до?

— Сейчас станет легче.

— Станет, — невнятно обещаю я темноте. Застегиваю и поправляю платье. Сползаю по стене вниз.

Нет. Ниже уже просто некуда.

— Ложись спать здесь. Нечего соседку пугать. Утром в себя придёшь окончательно — и вернёшься.

— Ещё чего!

— Одна ложись, боги! Я здесь посижу. Подышу воздухом, подумаю о жизни.

— Я вам не верю.

Но идти в таком состоянии действительно никуда не хочется. Страшно даже представить, что ждёт меня завтра. Завтра, до которого ещё надо дожить.