Академия Высших: студенты
Шрифт:
Впрочем, дверь в кабинет Констанции открылась с самым обычным звуком, и в кабинете наваждение исчезло.
Констанция вытащила в центр кабинета два стула и поставила их друг напротив друга. Села на один из них и кивнула на второй Мурасаки. Мурасаки еще раз измерил расстояние между стульями. Если он сядет, их колени будут соприкасаться. Невозможно! Мурасаки бессознательно оглянулся на дверь и тут же услышал, как защелкивается магнитный замок.
– Снимай свою куртку и садись, нам нужно поговорить, – спокойно и равнодушно сказала Констанция.
Мурасаки
– Ты напрасно отодвигаешься. Мне нужна от тебя кое-какая информация. Как ты догадываешься, я не собираюсь тебя расспрашивать.
Мурасаки поморщился.
– А можно обойтись без ментальной связи?
Констанция Мауриция покачала головой.
– Нет, потому что информация, которая нам нужна, может лежать на другом уровне сознания и восприятия, чем ты способен передать словами. Чем вы все способны передать словами. И кроме того, если бы на твоем месте был любой из моих коллег, я бы сделала то же самое. Потому что ты со своими друзьями влезли в одну неприятную историю. Если тебя это успокоит, их друзей ждет то же самое.
– Не успокоит, – храбро улыбнулся Мурасаки. – Мы ведь не делали ничего плохого!
– У меня другие сведения, – возразила Констанция. – И чтобы ты не начал врать, сразу тебе скажу – мы знаем, что вы были там, куда не должны были попасть. Ты, Чоки и Раст. Мы сняли ваши ментальные следы.
– Что? – удивился Мурасаки. – Что такое ментальные следы?
– Я объясню тебе позже, если захочешь. Но если коротко, то в информационном поле каждый Высший оставляет свои следы. Строго индивидуальные.
– Индивидуальные следы в информационном поле? – Мурасаки закусил губу. Кажется, именно так чувствовала себя Сигма, пытаясь постичь теорию вероятностей. Слова знакомые, но смысла, стоящего за ними, он не понимает. Это все равно что каждый Высший может влиять на фундаментальные законы мироздания. Один, скажем, изменил какую-нибудь константу, а второй понял, кто это сделал? Ерунда какая-то. – Но нас учили, что люди для информационного поля – только часть данных, не данные даже, их нельзя вычленить из массива поля.
– Люди – да, но Высшие – не люди. Может быть, когда-нибудь ты углубишься в изучение информационного поля настолько, что тебе станут понятнее мои слова. А пока давай вернемся к тому, зачем я тебя сюда вызвала. Вы были в парке. Втроем. Я хочу полный доступ к событиям вечера и ночи.
Мурасаки с трудом сдержал зевок – даже воспоминания о ночи нагоняли усталость. И сегодня выспаться не получилось. Вот она, обратная сторона жизни, полной приключений.
– Э-э-э, – сказал Мурасаки, – а можно только к тому, что было в парке?
– А тебе есть, что скрывать?
– Всем всегда есть, что скрывать, – тихо сказал Мурасаки. – Но я думаю, что если вам надо, вы все равно эти знания возьмете, даже без моего согласия.
– Без твоего согласия не могу, – покачала головой
– Расскажите это кому-нибудь другому!
Констанция коротко рассмеялась.
– Мы будем обмениваться информацией с другими кураторами. Они увидят, если я что-то добыла незаконным путем.
– Вот как? А наша связь законна? – спросил Мурасаки.
– Вполне. Но давить на тебя я не могу.
– А если я не дам вам доступ к своей памяти?
Констация пожала плечами.
– Тогда я передам тебя декану. Твоя информационная составляющая в настоящий момент для нас важней твоего материального носителя. И даже ценнее твоей потенциальной пользы в качестве деструктора.
Мурасаки прикрыл глаза. Интересно, а чисто теоретически у него есть выбор? Хотя с другой стороны, почему он так сопротивляется? Потому что у него просит об этом доступе Констанция? А если бы попросила Алия или Джон – он бы отказал? Нет! Мурасаки открыл глаза.
– Хорошо, Констанция Мауриция. Можете забирать мои воспоминания. Я согласен.
– Тогда будь хорошим мальчиком, сними барьер. Я могла бы его снять сама, но так будет… менее болезненно.
Мурасаки кивнул. Больше между ним и миром не было никаких границ. Но увы, весь мир вокруг заполонила Констанция Мауриция, и за ее глазами была пропасть. И как всегда, она надвигалась, а он пытался шагнуть назад и в то же время не закрываться, потому что он обещал дать доступ, он разрешил. А потом Мурасаки выдохнул и подался вперед. И как всегда, все исчезло.
А когда он открыл глаза и увидел мир вокруг, голова была пустой и гулкой. Казалось, даже звук собственного дыхания отзывается в ней эхом, перекатываясь от виска к виску.
– Я могу идти? Вы узнали все, что хотели? – голос был чужим и хриплым, язык не слушался.
– Сначала приди в себя, а потом пойдешь.
Мурасаки облизал губы и вдруг почувствовал на языке вкус крови. Констанция протянула ему коробку с салфетками – когда только успела их взять? Мурасаки прижал салфетку к губам, отнял – красное пятно было размером с яблоко. Мурасаки осторожно потрогал губу пальцами. Какая странная рана! Не трещина, а продольный разрыв, будто он зубами раскроил себе губу! Мурасаки плотно прижал свежую салфетку к ране. Очень не хотелось заливать свитер Сигмы кровью.
– И все же я не понимаю одного, – вздохнула Констанция, – как ты попал в это место?
Мурасаки пожал плечами и посмотрел на Констанцию. Притворяется? Действительно не понимает?
– В какое?
– К этому… устройству.
От Мурасаки не ускользнула ни пауза в долю мгновения, ни то, как Кошмариция назвала эти часы. Устройство. Они действительно что-то делали. Или, наоборот, не должны были делать. Ведь если это, как выражается Констанция, устройство было сломано, а они его починили и их из-за этого вызвали, то значит, оно должно было делать… что-то нехорошее? Мысль была настолько неприятной, что Мурасаки запретил себе ее думать и с деланой беззаботностью пожал плечами.