Академия Высших: студенты
Шрифт:
– По моим ощущениям, декан точно умеет. У него есть сила, которая чувствуется, – Сигма вспомнила их встречи и кивнула своим мыслям. – Что-то такое… давящее.
– Да, – согласился Фа. – Но только у него. И посмотри, он же не находится все время в Академии. Вот он, может быть, и Высший. А кураторы – нет.
– А кто они в таком случае? Как думаешь?
– Если честно, – Фа осмотрелся, как будто боялся, что их кто-то услышит, и шепотом сказал, – я думаю, они музы.
– Да, – немного подумав, кивнула Сигма. – Это очень похоже на правду. Очень.
Способности муз
– Знаешь, я всегда думала… чему их учат шесть лет? Что там такого сложного? Но если ты прав… и если они становятся такими, как Констанция – то есть, чему учиться. Хотя Эвелина, наверное, была в отстающих, – улыбнулась Сигма.
– Ты ее недооцениваешь. Она страшная.
– Мне все это говорят. Это Констанция страшная. Эвелину я не боюсь.
– А ты вообще чего-нибудь боишься?
– Да, много чего.
– Чего, например?
Сигма потерла виски. Не увидеть больше Мурасаки, никогда не увидеть – вот чего она боялась. Но с Фа говорить об этом она не будет. Не его это дело. А еще чего она боится? Теперь, когда Эвелина сказала, что ее не могут исключить из Академии, потому что на нее есть заказчик, Сигма перестала бояться отчисления. А больше, поняла она, в ее жизни ничего и нет. Академия и Мурасаки. Или Мурасаки и Академия.
– Вообще, ты прав. Кажется, ничего, – Сигма рывком поднялась и снова подошла к диску.
– Наверное, в этом все и дело, – Фа тоже подошел и встал рядом с ней.
– А ты чего боишься? – спросила Сигма. – Исключения из Академии? Смерти?
– Что все это не по-настоящему, – тихо ответил Фа. – Что я схожу с ума. Может быть, я лежу в больнице и все это вижу в бреду. А потом однажды лекарства подействуют, я приду в себя и пойму, что мне все это привиделось. Вся наша Академия. Высшие. Я сам, деструктор, который может разрушать миры. Больше чем человек. Верховное божество какое-то. В моем мире… нет поклонения богам. Само понятие божества считается атавизмом слабого сознания. Никаких сверхъестественных способностей нет. Нельзя силой мысли вызывать дождь или нагревать металл простым прикосновением. Все секреты природы изучены, записаны в формулы, а если есть, что-то, что не описано формулами и не изучено, то на самом деле этого нет, это обман, шарлатанство и все такое. Когда я был подростком, меня сводила с ума мысль об этом. Что в мире не осталось ничего тайного. Что мир – это просто большой механизм, в котором не бывает сбоев, случайностей, совпадений. Я не мог в это поверить. Врачи говорили, это от слабости характера. Мой мозг ищет защиту в волшебстве или божестве от собственной несамостоятельности, пытается найти объект, чтобы переложить на него ответственность.
– Это ужасно! Бедный Фа, – прошептала Сигма и обняла его за плечи. Фа с благодарностью прижался плечом к ее плечу. Простой дружеский жест. Простое тепло другого человека рядом. Благодарность за поддержку. За понимание. То, чего Сигме так не хватало все это время. – Ты не сошел
– Иногда я знаю это, а иногда нет, – грустно сказал Фа. – Поэтому… я сказал тебе, что могу составить тебе компанию… в твоих приключениях. Ты – не тот человек, которого я мог бы придумать.
Сигма потрепала Фа по плечу. Не говорить же ему, сейчас, в самом деле, что в ней нет ничего сложного, что она простая обычная девочка, та же, какой была три года назад, когда готовилась к экзаменам и хотела стать архитектором. Она знала, что он ответит: обычная девочка, которая разрушает стены, устраивает фокусы с гравитацией и видит перламутровое небо, – это необычная девочка. Но внутри себя она чувствовала себя… обычной.
– А ты говорил об этом с родителями? – спросила Сигма. – О том, что мир похож на механизм?
Фа грустно рассмеялся.
– Мои родители дали мне только свои гены и все. Я их никогда не видел и ничего о них не знаю. У нас есть воспитатели. С ними я говорил, они отвели меня к врачам, а что сказали врачи, я тебе уже рассказал.
– Знаешь, – сказала Сигма, – я очень рада, что ты поступил в Академию и теперь здесь. Я бы точно в твоем мире сошла с ума.
– Так, может, мы в моем мире и я сошел с ума? – со вздохом спросил Фа.
Сигма нащупала его воротник, отодвинула и крепко ущипнула за шею у основания челюсти. Фа вскрикнул и подскочил на месте.
– Ты чего? Это больно! – он отодвинулся от Сигмы и потирал место, где образовался небольшой синяк.
– Нервное сплетение, – объяснила Сигма. – Помогает кратковременно привести в сознание людей даже с глубокими нарушениями восприятия. Из комы вытащить, правда, таким образом нельзя. Но сильная боль… действует очень терапевтически.
– И? – мрачно спросил Фа.
– Поздравляю, ты не сошел с ума, ты находишься в Академии Высших, через пару лет станешь дипломированным деструктором и если захочешь, можешь пойти и разрушить мир, который пытался сделать тебя сумасшедшим. А теперь пойдем в медпункт, уберем твой синяк, пока все не решили, что это что-то другое.
– Например, что?
– Например, след от страстного поцелуя.
– Сигма, – укоризненно сказал Фа, – ты что, знаешь, как выглядят следы от…ээээ… таких поцелуев?
– Конечно.
– То есть твой совет про влюбленность и секс… он что, на личном опыте основан?
– А ты как думал? Конечно! Только если решишь ему последовать, меня исключи из списка своих потенциальных девушек.
– Я что, похож на сумасшедшего?
– А что, нет? – спросила Сигма и они хором расхохотались.
Глава 38. Непонятные геометрические конструкции
В дверь снова стучали. Сигма открыла глаза. Да что же это такое?! Кто теперь решил предъявить ей претензии? Наверное, Фа, раз они с ним вчера гуляли и болтали половину дня.
Сигма выползла из-под одеяла, бросила взгляд в зеркало. Желтая плюшевая пижама, совершенно бесформенная. Ничего неприличного не видно. Да и в конце концов, что там сказал Фа? Секс – это скучно.
Она открыла дверь. На пороге и правда стоял Фа.