Академия Высших: студенты
Шрифт:
– Хорошо, – кивнула Сигма и шагнула к печати.
Констанция посмотрела на Эвелину. В другой ситуации можно было бы ее уколоть, но не сейчас. Сейчас не до личных обид. Сейчас они должны стать одним целым, если хотят, чтобы у них все получилось. А они хотят. Во всяком случае, она, Констанция, хочет этого больше всего на свете. Этого – это значит, снова вернуть себе контроль над миром. Никаких Древних, никаких оживших могильников, никаких рабочих печатей, ни единого шанса на возвращение старого порядка.
Сигма подошла к печати и положила ладони на диск.
По команде декана они окружили Сигму, декан стал за ее спиной, Констанция слева, Эвелина справа.
И пока Сигма не поняла, что происходит, декан бросил Сигму на печать. Они начали вдавливать ее внутрь, прижимая все ближе и ближе, чтобы она слилась с печатью, стала одним целым. Сигма попыталась вырваться, но силы были слишком неравны. А потом Констанция вдруг почувствовала, как Сигма перестала сопротивляться. Наоборот, она поддалась им, как будто сама хотела проникнуть в печать, срастись с ней. Все глубже, все теснее.
Это не так уж и просто – взять живое тело и перемешать его с неживым материалом и при этом оставить его живым, со всей заключенной в него силой Высшего, стремлением существовать, властью над материей, над реальностью, над законами, над вероятностями. Но не было другого способа закрыть дверь между реальностями – между этим миром, в котором все, и тем, крохотным, в котором – могильники и другие страшные силы. Самые страшные силы во всех существующих и несуществующих мирах. Это непросто – слиться с чем-то настолько чужеродным, как печать, но Сигма старалась, как могла. «Хорошая девочка», – подумала Констанция, подталкивая ее вперед. Самое главное было – не раздавить, не убить, она должна остаться живой. Для этого им нужен конструктор – держать ее сердце, сохранить его живым, пока они будут ломать остальное, не позволяя потоку свободно вытекать из могильников в эту реальность.
Прошло много времени, прежде чем они перестали видеть Сигму на физическом плане. Она была здесь, но отделить ее от печати было бы невозможно. Сигма и была печатью. Осталось совсем немного – сломать ее. И в тот момент, когда декан потянулся к ее сердцу, чтобы поддержать его, а Констанция с Эвелиной ударили, Сигма выскользнула. Свернулась, как скатывается в комок еж, снова собрала себя целиком по ту сторону печати и провалилась внутрь потока, которому должна была стать преградой. Исчезла. Это было невозможно. Как если бы пробка протекла внутрь бутылки с шампанским. Но это случилось!
Из глубины печати, из черного потока показались клубы белесого дыма. За несколько секунд поверхность печати помутнела, изнутри ее заволокло плотным белым туманом. Они ждали, но трещины так и не появились. Это значило только одно. Печать не удалось сломать. Сигма ушла, ее сила не потратилась на то, чтобы запечатать вход в могильники. Может быть, частично рассеялась. А может быть, и нет.
Видимо, о чем-то похожем думал и декан, потому что он снова ударил
– Мы больше не контролируем эти ворота, – сухо сказал он. – Печать запечатана, но не сломана.
Они смотрели друг на друга, все трое. Когда-то Алия предсказывала и такую вероятность. Что если они используют для запечатывания печати кого-то слишком сильного, он запрет ее изнутри. И тогда, чтобы снова взять под контроль, им понадобится кто-то… кто-то из кураторов или равный им по силе. Но они посчитали такой вариант маловероятным. Впрочем, даже если бы они считали его вероятным, что толку?
– Что с ней? – спросила Эвелина, и было непонятно, что она имеет в виду: Сигму или печать.
– Печать, как сказал Кай, мы больше не контролируем. А Сигма, скорее всего, окажется в могильнике. Или рассеется по пути в него, – Констанция задумалась. – Я не знаю ее уровня, но если она выживет, то доступ к личности, скорее всего, сохранит. Если нам повезет, то не целиком. Надеюсь, память она не восстановит.
– Мы не можем рисковать, – резко сказал декан. – Даже без памяти она может натворить… Мы понятия не имеем, что она может натворить и кто она такая. Нам нужно сломать вторую печать, пока еще она в нашей власти, – он повернулся к Констанции. – Кто из студентов у тебя занимался ее восстановлением? Мы можем его использовать?
Констанция отрицательно качнула головой, потом твердо посмотрела на декана.
– Нет, его мы брать не будем. Мы же говорили. Это будет ошибкой.
– То есть ты тоже не уверена, что контролируешь всех своих студентов? – с ехидством спросила Эвелина.
– Этого студента я держу на ментальном контроле, – сухо сказала Констанция. – И это должно тебе сказать о его уровне.
– Но ментальный контроль запрещен! – Эвелина с ужасом посмотрела на декана.
Он покачал головой.
– Я думаю, в нашем случае это оправдано, Эвелина. Держи ты на поводке эту студентку, я бы и слова тебе не сказал.
– Тогда кого мы возьмем? – тихо спросила Эвелина, отступая на несколько шагов назад.
Констанция сделала вид, что не видит испуга Эвелины.
– Ты говорила, что инициированных студентов-второкурсников у тебя двое. Вот второго и возьмем. Если ты, конечно, не возражаешь.
– Не возражаю, – кивнула Эвелина. – Наоборот. Это самое разумное решение.
– Найди этого второго студента, – скомандовал декан. – И заодно подготовь мне данные по его происхождению. Мне придется перевести его в наш филиал через его родной мир.
– А напрямую, как ты провел Констанцию? – спросила Эвелина.
– Я не всемогущий, – ответил декан. – Даже для меня это перебор. Ты же не забыла, что я ко всему прочему только что чинил дыру в мире, которую сделала твоя студентка?
Они все одновременно посмотрели на мутный диск печати. Туман словно еще больше сгустился. Теперь казалось, что диск до краев наполнен молоком. Тошнотворное зрелище. Констанция отвернулась.
Эвелина подняла руку с коммуникатором и начала набирать сообщение.