Академия
Шрифт:
Однако наиглавнейшая причина, по которой я скрыл от тебя правду, это соображения безопасности. Ты, думаю, теперь имеешь представление о своих родственниках со стороны матери, и понимаешь, какие это целеустремленные и жестокие мерзавцы. Южане не забывают обид, они поколениями мстят, выжидая и плетя извилистые интриги. Если они узнают, что ты выжила — вернутся вершить свое извращенное правосудие даже спустя столько лет. Для них вообще не существует понятия срока давности, и то, что сила пробудилась в тебе, может не стать для них смягчающим обстоятельством. Я по-прежнему не хочу вмешивать в это дело Казимирова, потому что последствия
Поэтому я молчал, хотя с каждым днем становилось все тяжелее и тяжелее находиться с тобой рядом, и не называть дочерью. Мне все мнилось, что как только ты закончишь обучение — я смогу хорошо тебя устроить, и тогда признаться во всем. Убеждал себя, что мы избежали бы рисков, ты приняла бы меня, простила, и жизнь стала бы прекрасна. Но я недооценил обстоятельства, а они снова сыграли против меня. На тебя напали, едва не убили, однако на этот раз я был рядом, мог и должен был защитить своего ребенка, но… опять ничего не сделал. Я не выполнил своего отцовского долга ни тогда, ни сейчас. Твоей жизнью я обязан Ярогневу Беломорскому, мужчине, которого никогда не считал достойным или хотя бы просто порядочным. Какое унижение! И как справедливо я был наказан за свое отношение к нему, и безмерную вину перед тобой.
Теперь, Элиф, ты знаешь все. Мне даже страшно спрашивать о вердикте. Наверное, ты возненавидишь меня за всю эту ложь и былые ошибки, но, перед тем, как отвергнуть, дай мне время. Дай нам шанс! Мы остались друг у друга одни, больше никого. Мой сын, так и не получивший имени, покоится на кладбище рядом со своей матерью, и я никогда не смогу обнять его, вдохнуть родной запах, сказать, как сильно горжусь им и люблю. Но у меня еще остался ребенок, ради которого я могу жить, моя прекрасная дочь, и я готов на все, чтобы заслужить прощение.
Глава 16. Расставание
Когда я окрепла, состоялось множество закрытых слушаний. Вадима и его компанию исключили из Академии, но, увы, знатность рода позволила им избежать содержания под стражей. Вместо этого драконы-садисты ожидали своего наказания в родовых усадьбах, и, могу представить, сколько ненависти изливалось по моему адресу. Вряд ли кто-нибудь из них искренне раскается, для такого шага необходимо располагать хотя бы капелькой порядочности.
Но обо всем по порядку.
Сначала было страшно выходить за пределы целительского корпуса. До выздоровления я могла думать только о новообретенном отце, теперь же все случившееся легло на меня тяжелым бременем. Меня едва не убили, забивая огненной плетью, как животное, и не осталось ни единого человека и дракона, кто не знал бы об этом. Мне было так стыдно, так мерзко, что хотелось просто сбежать, и никогда не оглядываться назад. Но выбора мне не дали.
Изоляция от внешнего мира закончилась, и первой я встретила Аглаю. Ей поручено сопроводить меня обратно в общежитие, и никогда ее красивое лицо не излучало такой сложной палитры чувств.
— Элиф, моя девочка, как я счастлива тебя видеть!
Она честно пыталась держаться спокойно, но через секунду повисла у меня шее, заливая слезами и осыпая поцелуями. Я сцепила зубы посильнее, чтобы самой не разрыдаться, и вместо приветствия выдавила лишь кивок.
— Знала бы ты, милая, столько раз я пыталась прорваться, то хитростью,
Конечно, никто не должен был знать, как быстро я восстанавливаюсь.
— Ну пойдем, пора возвращаться. Я подготовила твою комнату, а то она вся была заставлена цветами и подарками!
— Аглая, спасибо, — два простых слова, но пришлось их проталкивать.
Девушка ответила понимающей улыбкой.
Мы вышли из корпуса, и неприятной неожиданностью стало появление двух стражей порядка. Насколько мне было известно, прежних стражников сменили в полном составе, так как они не выполнили возложенных на них обязанностей. Я же считала, что попечителям стоило начинать с себя, ведь они прекрасно видели, а порой и сами поощряли дискриминацию по отношению к людям. Чего стоило одно представление в начале учебного года!
— Они сопроводят нас только до лестницы, не волнуйся, — утешительно шептала Аглая, хотя выделяться еще больше мне совсем не хотелось.
Чем больше попадалось по дороге учеников, тем сильнее вспыхивало желание развернуться, и вплавь добраться до заветной гавани. Удерживала лишь гордость и неумение плавать.
— Почему они так смотрят, неужели непонятно, что такое внимание мне меньше всего нужно!
— Элиф, расслабься, все хорошо. Все осудили этого ублюдка, все до единого, даже сударыня Ярослава Беломорская! Никто не остался в стороне, такое зверство вызвало всеобщий резонанс, негодование. Попечители пытались сохранить лицо, но правда просочилась, и репутация Академии, увы, пошатнулась, но есть и свои положительные стороны.
— Какие еще положительные стороны?!
— Отношение к людям изменилось, теперь никто не осмелится даже косо посмотреть в вашу сторону. Господин Яркан, известный противник обучения здесь людей, и тот едва не порвал Хрусталева. Таким злым я его никогда еще не видела. А Беломорские! Их семья приложила немало усилий, чтобы Вадиму с его родителями не удалось отвертеться. И это я не говорю о твоих друзьях!
Робкая улыбка пробилась сквозь лед страхов. Стоило только упомянуть их, как нам навстречу выбежали Ольга и Мирослава. Их глаза излучали такую неподдельную радость, что мечты о побеге из Академии покинули мою голову до худших времен. Пока что моя свита пополнилась двумя превосходными драконицами, которые залили меня своим теплом и поддержкой. На внимание окружающих я больше не реагировала, сосредоточившись только на друзьях, в доброте и любви которых ни капли не сомневалась. Вместе мы поднялись по лестнице, избавившись наконец-то от стражников, и вошли в мою комнату.
— Ничего себе! — вырвалось у меня при виде охапок цветов и массы коробок, корзинок и прочих емкостей с подарками.
— А я о чем говорила, — рассмеялась Аглая.
— Нам нужен ча и самые вкусные пирожные, которые только готовят в Академии! — Ольга с предвкушающей улыбкой отдала приказ служанке.
— Отличная идея, — поддержала ее сестра, — вряд ли целители баловали Элиф вкусными десертами, а без них выздоровление просто невозможно!
Одного взгляда в зеркало было достаточно, чтобы понять, что их забота касается не только удовлетворения моих гастрономических потребностей. За время в целительском корпусе я изрядно похудела, так что вместо красивой фигуры в зеркале отражались сплошные кости и огромные глаза на исхудалом лице.