Академия

Левин Анна

В дверь постучали, и вошли служанки с пятью огромными подносами.

— Да вы всю кухню вынесли! — вырвалось у меня от неожиданности.

Вместо ответа Мирослава хитро подмигнула, и мы не сговариваясь накинулись на пирожные. Поглощая один десерт за другим я поняла, что еще не все потеряно: вместо того, чтобы бежать, я могу продолжить бороться за свое место. Я никогда не желала попасть в Академию, но после всего, что здесь со мной приключилось, они обязаны возместить мне пережитые страдания. С дипломом Академии жизнь действительно станет проще, но что касается отца, тут я не уверена. Можно допустить, что в рассказанной

истории присутствует доля правды, но принять все на веру, и кинуться ему в объятья… Много раз представляла, как сложилась бы моя судьба, если бы у меня были родители, но теперь, когда отец оказался жив, я уже не знаю, нужно мне это или нет. Он оказался не тем идеальным папой из детских снов, и решиться на что-либо у меня пока не хватает духу. Лучше оставить это на потом, а пока что…

В дверь постучали, и спустя несколько секунд в комнату вошла та, кого я меньше всего ожидала увидеть.

— Добрый день, сударыня, простите, что побеспокоила. Хотела узнать о вашем самочувствии.

— Здравствуйте, сударыня Беломорская. Благодарю вас, все хорошо настолько, насколько это возможно.

— Конечно, — она деликатно улыбнулась.

Странная ситуация, Ярослава ведь никогда не была мне подругой, что ей здесь нужно? Неужели Аглая права, и поступок Хрусталева изменил многое в пользу людей?

— Присоединитесь к нам? — вырвалось к всеобщему удивлению. — У нас так много сладостей, что не стыдно принимать гостей.

Она замялась на мгновение, словно не зная, как себя вести, но потом так же вежливо согласилась, и некоторое время мы пили ча в неловкой тишине. Однако тема для разговоров всегда находится, главное — обладать даром ее находить. Вот Аглая и заметила:

— Жаль, что ваш брат так скоро покинул Академию, однако он сделал так много, что негодяю Хрусталеву не удастся выйти сухим из воды.

— О да, Ярогнев постарался на славу! — с жаром подтвердила Ярослава. — Он всегда был борцом за справедливость, и просто не мог стоять в стороне. На севере, как вы понимаете, жизнь сопряжена с постоянной опасностью, и мой брат не жалеет сил, чтобы защищать драконов и людей. У нас не нападают на своих, мужчина скорее с жизнью расстанется, чем позволит беде случиться с другим, даже с незнакомцем. Осознание хрупкости и ценности каждого живого существа делает северян склонными к самопожертвованию, хотя в нас видят лишь суровость и надменность. Это не так. Вы и сами увидите: скажу по секрету, попечители загорелись идеей сделать экскурсию на север, хотя мой отец их оптимизма не разделяет.

— Отличная идея, хотя для обеспечения безопасности учеников и Академии, и вашей семье придется постараться изрядно! — заметила Аглая.

— Многим действительно будет полезно побывать на севере, — возразила Мирослава.

Я уткнулась лицом в чашку, надеясь, что никто не заметит румянца на щеках. То, как Ярослава нахваливала брата, произвело на меня впечатление, вступая в гармонию с моими собственными воспоминаниями. О нем говорят много плохого, но пока от него я видела только хорошее. Если бы не Ярогнев, меня бы здесь не было. Его забота, искренняя и трогательная, поддерживала меня все эти недели, и было очень грустно расставаться с ним, когда пришло время отбывать на север. Я напомнила ему обещание написать письмо, и в его глазах загорелось такое пламя, что было трудно удержаться, и не сказать, как мне

не хочется, чтобы он уезжал. В нем я нашла опору; того, кто знает, понимает, и не предаст. Но все это было лишь на том тонком уровне, когда мы обходимся без слов, не намекая, не признавая, а лишь изъясняясь глазами, чувствами.

Зато Ольга побледнела, опустив глаза в чашку. Аглая спросила ее:

— Все хорошо, сударыня?

— Конечно, просто задумалась. Завтра же состоится слушание!

Все принялись за эту тему, но я не поверила Ольге. Интуиция сработала без запинок, и я вспомнила тот наш разговор, в начале учебного года. Может, она и не страдает от любви к Ярогневу, но и забыть его до конца не смогла. Что она чувствует, думая, что он отдал свое сердце мне? Ей ведь неизвестна правда, что его сначала заинтересовала тайна моего рождения. Ну а сейчас? Любит ли он меня? И есть ли смысл в таких чувствах, ведь для всего мира я по-прежнему останусь человеком, существом низшей расы.

— Элиф, ты главное не бойся, правда на твоей стороне. Поддержка общественности тоже, так что исключат Хрусталева, как пить дать!

— Да, моя сестра права, — наконец-то Ольга взяла себя в руки. — Его еще в прошлый раз стоило наказать, но попечителям и самим был невыгоден шум. Теперь же они столкнутся с гораздо большим шквалом негодования, что, на мой взгляд, вполне заслуженно.

Ярослава согласно покивала, элегантно отставив чашку с ча. Ее манеры были настолько превосходными, что выгодно отличались даже от манер сестер Кривич.

— Разумеется, Академии придется изрядно постараться, ведь она сама пригласила сюда учеников из людей, и не сумела защитить от дискриминации в собственных стенах.

Этим и объяснялась шумиха вокруг нашего происшествия: все драконы презирали людей, не считая себе подобных, но лишенных сил слабых созданий ровней себе. Вряд ли их возмутило бы нападение на человека за пределами Академии, но Ярослава была права: попечители пригласили меня сюда как ученицу, и гарантировали безопасность. Драконы с идиотской серьезностью относятся к зачисленным в Академию людям, считая такую подачку великим даром и отметкой особой милости. Так что им есть дело до учеников-людей, и они накажут Хрусталева настолько, насколько это в целом будет возможно.

Время пролетело незаметно, и через два часа драконицы разошлись по своим делам. Я выглянула в окно, любуясь ранними сумерками, как раздался тихий стук в дверь. Неужели ужин уже принесли? Я съела много сладкого, и голода не испытывала, но после лечения мой вес непозволительно упал, надо наверстывать упущенное.

Взялась за ручку, и едва успела приоткрыть дверь, как ее быстро толкнули, и так же быстро за собой закрыли. Сердце забилось сильнее, когда увидела вошедшего.

— Элиф! — воскликнул Матвей, и стремительно меня обнял.

У меня в голове перепуталось все: и страх, что его заметили, и радость от встречи, и горечь от того, что он знал правду обо мне, и лгал все это время.

— Прошу, не сдавливай меня так сильно.

— Ой, прости! Не рассчитал, я, — он запнулся, — мне нужно тебе кое-что сказать.

Неужели он собирается признаться? Круторогов уже сообщил ему, что мне все известно? Как он себя поведет?

— Я слушаю.

Матвей пару раз открывал рот, но так и не собрался с мыслями. Отошел к стене, разглядывая подарки от учеников.