Ничего не забываю,Ничего не предаю…Тень несозданных созданийПо наследию храню.Как иголкой в сердце, сноваГолос вещий услыхать,С полувзгляда, с полусловаДруга в недруге узнать,Будто там, за далью дымной,Сорок, тридцать, – сколько? – летДлится тот же слабый, зимнийФиолетовый рассвет,И как прежде, с прежней силой,В той же звонкой тишинеВозникает призрак милыйНа эмалевой стене.
«Из
голубого океана…»
Из голубого океана,Которого на свете нет,Из-за глубокого туманаОбманчиво-глубокий свет.Из голубого океана,Из голубого корабля,Из голубого обещанья,Из голубого… Iа-Iа-Iа…Голубизна, исчезновенье,И невозможный смысл вещей,Которые приносят в пеньеВсю глубь бессмыслицы своей.
«Гдe ты теперь? За утёсами плещет море…»
Гдe ты теперь? За утёсами плещет море,По заливам льдины плывут,И проходят суда с трёхцветным широким флагом.На шестом этаже, у дрожащего телефонаЧеловек говорит: «Мария, я вас любил».Пролетают кареты. АвтомобилиЗа ними гудят. Зажигаются фонари.Продрогшая девочка бьётся продать спички.Гдt ты теперь? На стотысячезвёздном небеМиллионом лучей белеет Млечный путь,И далеко, у глухогудящих сосен, луноюОзаряемая, в лесу, века и векаУгрюмо шумит Ниагара.Где ты теперь? Иль мой голос уже, быть может,Без надежд над землёй и ответа лететь обречён,И остались в мире лишь волны,Дробь звонков, корабли, фонари, нищета,луна, водопады?1920
«Стихам своим я знаю цену…»
Стихам своим я знаю цену.Мне жаль их, только и всего.Но ощущаю как изменуИных поэзий торжество.Сквозь умаленья, повторенья,Без красок и почти без слов,Одно, единое виденье,Как месяц из-за облаков,То промелькнёт, то исчезает,То затуманится слегка, —И тихим светом озаряет,И непреложно примиряетС беспомощностью языка.
«Ни с кем не говори. Не пей вина…»
Ни с кем не говори. Не пей вина.Оставь свой дом. Оставь жену и брата.Оставь людей. Твоя душа должнаПочувствовать – к былому нет возврата.Былое надо разлюбить. ПотомНастанет время разлюбить природу,И быть всё безразличней, – день за днём,Неделю за неделей, год от году.И медленно умрут твои мечты.И будет тьма кругом. И в жизни новойОтчётливо тогда увидишь тыКрест деревянный и венок терновый.
«По широким мостам… Но ведь мы всё равно…»
По широким мостам… Но ведь мы всё равно не успеем,Этот ветер мешает, ведь мы заблудились в пути,По безлюдным мостам, по широким и чёрным аллеямДобежать хоть к рассвету, и остановить, и спасти.Просыпаясь, дымит и вздыхает тревожно столица.Окна призрачно светятся. Стынет дыханье в груди.Отчего мне так страшно? Иль, может быть, всё это снится,Ничего нет в прошедшем и нет ничего впереди?Море близко. Светает. Шаги уже меряют где-то.Будто скошены ноги, я больше бежать не могу.О, ещё б хоть минуту! Но щёлкнул
курок пистолета.Не могу… Всё потеряно… Тёмная кровь на снегу.Тишина, тишина. Поднимается солнце.Ни слова.Тридцать градусов холода. Тускло сияет гранит.И под чёрным вуалем у гроба стоит Гончарова,Улыбается жалко и вдаль равнодушно глядит.1921
«Ни срезанных цветов, ни дыма панихиды…»
Ни срезанных цветов, ни дыма панихиды,Не умирают люди от обидыИ не перестают любить.В окне чуть брезжит день, и надо снова жить.Но если, о мой друг, одной прямой дорогиВесь мир пересекла бы нить,И должен был бы я, стерев до крови ноги,Брести века по ледяным камням,И, коченея где-то там,Коснуться рук твоих безмолвно и устало,И всё опять забыть, и путь начать сначала,Ужель ты думаешь, любовь моя,Что не пошёл бы я?1922
«За слово, что помнил когда-то…»
За слово, что помнил когда-тоИ после навеки забыл,За всё, что в сгораньях закатаИскал ты и не находил,И за безысходность мечтанья,И холод, растущий в груди,И медленное умираньеБез всяких надежд впереди,За белое имя спасенья,За тёмное имя любвиПрощаются все прегрешеньяИ все преступленья твои.
«Куртку потёртую с беличьим мехом…»
Куртку потёртую с беличьим мехомКак мне забыть?Голос ленивый небесным ли эхомМне заглушить?Ночью настойчиво бьётся ненастьеВ шаткую дверь,Гасит свечу… Моё бедное счастье,Где ты теперь?Имя тебе непонятное дали,Ты – забытьё.Или, точнее, цианистый калий —Имя твоё.
«Он еле слышно пальцем постучал…»
Он еле слышно пальцем постучалПо дымчатой эмали портсигараИ, далеко перед собою глядя,Проговорил задумчиво: «Акрополь,Афины серебристые… О, бред!Пора понять, что это был унылый,Разбросанный, кривой и пыльный город,Построенный на раскалённых скалах,Заваленный мешками с плоской рыбой,И что по этим тесным площадям,Толпе зевак и болтунов чужие,Мы так же бы насмешливо бродили,Глядели бы на всё с недоуменьемИ морщились от скуки…»
«Был дом, как пещера. О, дай же мне вспомнить…»
Был дом, как пещера. О, дай же мне вспомнитьОдно только имя, очнуться, понять!Над соснами тучи редели. У домаНикто на порог нас не вышел встречать.Мужчины с охоты вернулись. ЗвенелиИ перекликались протяжно рога.Как лён были волосы над колыбелью,И ночь надвигалась, темна и долга.Откуда виденье? О чём этот ветер?Я в призрачном мире сбиваюсь с пути.Безмолвие, лес, одиночество, верность…Но слова единственного не найти.Был дом, как пещера. И слабые, зимние,Зелёные звёзды. И снег, и покой,Конец, навсегда. Обрывается линия.Поэзия, жизнь, я прощаюсь с тобой!1931