Акушерка Аушвица. Основано на реальных событиях

Стюарт Анна

Другие тоже пробормотали приветствие, но газета исчезла – кто-то явно спрятал ее за спиной. Ана подошла ближе.

– Могу я посмотреть?

– Простите?

– Могу я посмотреть газету?

– Но…

– Просто покажите мне ее, пожалуйста. Я хочу знать, что происходит в мире – что происходит на самом деле, а не то, что рассказывают нам нацисты.

Молодые люди переглянулись, и друг Александра пожал плечами.

– Мы можем ей доверять. Она работает с группой гетто.

Ана ощутила легкую гордость, но быстро одернула себя. Дело не в ней, а в тех, кого они пытаются спасти.

– И

все же… – девушка смотрела на Ану с недоверием.

Ана сжала ее руки.

– Девушка, я каждый день вытаскиваю из женщин сморщенных, окровавленных младенцев… Мне не до экивоков…

Девушка недоуменно хмыкнула, но все же протянула ей запретную газету. Ана впилась в строчки, а один из молодых людей отошел к входу в часовню, внимательно следя за происходящим в соборе.

«Газовые камеры в Хелмно», – гласил заголовок. А дальше шли рассказы свидетелей и мутные фотографии. Евреев вывозили из Литцманштадта на поездах, а потом грузили в закрытые фургоны и душили угарным газом от моторов. Эти камеры смерти ехали вглубь леса, а там тела сваливали в ямы и сжигали, а пепел сбрасывали в реку. Человеческая жизнь заканчивалась в реке всего за час. Это было настолько чудовищно, что трудно было осознать.

– Неужели это правда? – ахнула Ана, всматриваясь в лица молодых людей.

Ей стало ясно, что им тоже трудно в это поверить, но это были не пустые слухи. Деревня Хелмно стала центром варварской операции. Нацисты сумели многих запугать дулами своих автоматов, но некоторые все же осмелились сбежать и рассказать правду. Все говорили одно и то же: евреев привозили на поездах, сгоняли в амбары, а потом грузили в фургоны – фургоны смерти.

– Они истребляют их, – прошептала девушка. – Истребляют эффективно и систематично. И то же самое происходит в месте, которое они называют Аушвиц. Это не трудовые лагеря, госпожа Каминская. Если бы это было так, евреев Лодзи не отправляли бы туда. Их посылают на смерть.

Ана перекрестилась и подняла глаза к распятию, где Христос страдал на кресте. Вот зачем Бог привел ее в это святое место – не для того, чтобы она обрела покой, но осознала цель. Она думала о евреях гетто, готовых идти и трудиться для рейха, но нашедших лишь смерть. Это было не просто несправедливо, не просто жестоко или варварски. Это было даже не зло в чистом виде. Она не могла найти слов для описания происходящего.

Перед ее глазами встало лицо Эстер. От недостатка пищи и постоянных переживаний Эстер страшно исхудала, но глаза ее по-прежнему горели – ведь она помогала своему народу. Ана несколько раз пыталась убедить девушку принять помощь подпольщиков и бежать, но та всегда отказывалась – в гетто у нее важная работа. Ана знала, что Эстер права: несчастным нужны отважные и добрые люди, такие как Эстер, только так они смогут выжить. Но что будет с самой Эстер?

Они думали, чтобы вызволить хотя бы ее сестру, Лию. Ана вспомнила, как Эстер что-то говорила о поездах и о домогательствах эсэсовца. Тогда она не обратила на эти слова внимания, сосредоточившись на акушерских вопросах, но теперь все стало ясно. Ей нужно предупредить подругу. Она должна сообщить, чтобы они ни за что, ни при каких обстоятельствах не отправляли сестру на этих поездах. Нужно придумать другой способ вытащить Лию из гетто – любой ценой.

– Спасибо, – сказала она молодым подпольщикам, пожимая им руки. – Спасибо за вашу работу. Это важно, очень

важно. Нацисты думают, что танки, пулеметы и безумная ненависть несут им победу, но мы сможем победить их терпением, спокойной силой и любовью. Да благословит вас Господь!

И она вышла из собора, с благодарностью склонив голову перед Богом. Она поспешила домой, к Бартеку и сыновьям, чтобы придумать, как спасти евреев от их преследователей.

Глава десятая. Февраль 1942 года

ЭСТЕР

– Пакет для вас, сестра.

– Для меня? Но я не…

Эстер прикусила язык, заметив предостерегающий взгляд, и взяла пакет. Стараясь не привлекать внимания, она прошла через коридор на склад, заперла за собой дверь и открыла посылку. Внутри были обычные лекарства, но еще и длинное письмо. Эстер вскрыла конверт, вытащила необычный лист бумаги и в ужасе ахнула. Вверху было написано «Свидетельство о смерти», а внизу неразборчивым докторским почерком было вписано имя: Лия Пастернак.

– Лия! – ахнула она, пытаясь что-то понять.

Утром сестра была дома, собиралась на работу. Последние несколько дней она сильно волновалась, переживая из-за возвращения Ганса. Но пока все было спокойно. За зиму тысячи людей уехали поездами, и каждый раз семья думала, не отправить ли с ними Лию, но каждый раз решали, что лучше держаться вместе. Они молились за свою девочку, и Бог пока что хранил их. Но наступил 1942 год. Если Ганс вернется, времени не останется. Эстер снова и снова перечитывала зловещие слова. Руки ее дрожали. Даже нацисты не смогли бы за два часа кого-то убить и выписать свидетельство!

Пытаясь собраться с мыслями, Эстер развернула письмо. Письмо было написано печатными буквами, но смысл был ясен:

«Это свидетельство – пропуск для твоей сестры из гетто. Она не должна ехать поездами, потому что это совсем не то, что говорят. Есть те, кто ей поможет. Через два дня на фабрику твоего мужа прибудет телега, чтобы забрать груз военной формы. Если вы спрячете сестру под одеждой, наш человек вывезет ее из гетто. Властям вы представите это свидетельство. Вы должны оплакивать ее, но ваши сердца будут радоваться, потому что лично обеспечим ее безопасность, раздобудем новые документы и устроим в хороший дом. Молюсь, чтобы в скором времени вы воссоединились и были счастливы. Господь не оставит вас».

Эстер снова и снова перечитывала письмо. Спрятать сестру под одеждой. Представить свидетельство. Горевать. Смогут ли они? Ваши сердца возрадуются – конечно, они возрадуются.

Эстер пришлось работать довольно долго, но потом она нашла предлог, чтобы уйти. Она бегом побежала домой, к матери.

– Мы сможем вызволить Лию! Через два дня! Мы должны сказать ей сегодня. Скажи, чтобы она притворилась больной и вернулась домой. И нам нужно поговорить с Филиппом.

Мама перепугалась. Эстер понимала ее чувства, но им предложили спасение, и за эту возможность следовало ухватиться обеими руками. Она усадила Рут и терпеливо прочла ей письмо, а потом разорвала на мелкие кусочки и закопала клочки в золе камина. Свидетельство о смерти она спрятала над балкой на чердаке. Два дня! У них всего два дня! Сердце ее отчаянно колотилось. Она боялась, что так и будет, пока она не увидит, как телега выезжает за ворота гетто вместе с ее сестрой.