Акушерка Аушвица. Основано на реальных событиях
Шрифт:
Той ночью они строили планы. Рут передала Лии, чтобы та начала кашлять. Когда девушка услышала, как два эсэсовца говорят о скором возвращении друга Ганса, воображаемая «болезнь» стала почти настоящей. Начальник отправил ее домой пораньше – почти неслыханное дело! Невыносимо было слушать постоянный кашель и видеть, как она кутается в драное одеяло. Лия выглядела так жалко, что Эстер почти поверила, что она на грани смерти.
– Ты должна быть смелой, Лия. Ты должна быть смелой и спокойной. Очень, очень спокойной. Ты сможешь?
Сестра
– Я смогу, Эстер. Я буду одна?
– Совсем недолго, дорогая. Когда ты выберешься из гетто, Ана о тебе позаботится.
Лия снова кивнула.
– Из гетто, – повторила она шепотом.
– Только если мы все сделаем правильно, – предостерег их Мордехай, судорожно сжимая руки.
– Мы сделаем, – спокойно ответил Филипп. – Мы сделаем.
Но это было трудно. Через два дня, когда телега могла прибыть в любой момент, Рут и Эстер провели Лию на задворки мастерской, крепко держа ее под руки.
– Ты должна лежать неподвижно, – предупредила Эстер. – Почти не дыша.
– Почти, – повторила Рут. – Но дышать нужно! Ты должна дышать каждый день этой жуткой войны.
Лия вцепилась в мать.
– Пойдем со мной. Мы обе сможем выбраться. Нам будет хорошо вместе.
Рут покачала головой.
– Худенькая девушка сможет спрятаться среди этих шинелей, но вдвоем – это слишком рискованно. Со мной все будет хорошо, Лия. Лишь бы знать, что ты в безопасности. А когда все закончится, когда этих чудовищ победят, мы найдем тебя и снова будем вместе.
Лия кивнула. В ее глазах блестели слезы. Эстер поторопила мать и сестру. Не стоит привлекать внимания, когда Лия должна умирать дома.
– Сюда.
Дверь фабрики была чуть приоткрыта – об этом позаботился Филипп.
– Ну все. – Эстер сжала руки сестры. – Лия, ты знаешь, что делать?
– Пробраться внутрь и спрятаться за третьей дверью слева, пока за мной не придут.
– Правильно.
На ухабистой дороге раздался грохот. Они обернулись и увидели, что к фабрике приближается большая телега. Вот оно! Это было спасение Лии! Эстер обняла сестру, стараясь вложить в это объятие всю свою любовь, но времени не оставалось, и она почти грубо втолкнула ее в приоткрытую дверь. По лицу Лии потекли слезы.
– Я люблю тебя, – прошептала она.
– Мы тоже тебя любим. Иди же!
И Лия ушла. Она проскользнула сквозь дверь и закрыла ее за собой с тихим лязгом. Эстер и Рут стояли среди снега, глядя на серую железную дверь. Рут упала на колени, сложив руки и устремив взгляд к небесам, но времени не было даже на молитву. Эстер подняла ее, и они быстро зашагали прочь.
– Позволь мне посмотреть, – умоляла Рут. – Позволь мне посмотреть, как она уезжает! Позволь мне увидеть, что она в безопасности!
Эстер смотрела на мать. Ей тоже хотелось это увидеть, но они не могли рисковать. На кону стояли не только их жизни.
– Ты не должна плакать, мама. Ты должна быть сильной и спокойной.
–
Они встали в очередь к пекарне у главных ворот гетто, сжимая в руках карточки. Впервые они были рады, что очередь движется так медленно. Обе не отрывали глаз от дороги. И вот появилась телега, груженная аккуратно сложенными шинелями. Рут сжала руку Эстер, но ничем не выдала себя. Эстер сжала ее руку в ответ. Сердце у нее так колотилось, что ей казалось, охранники слышат этот стук за двадцать метров.
Телега подъехала к воротам. К ней подошли четверо эсэсовцев. Возчик предъявил документы. Один эсэсовец стал изучать бумаги, а трое осматривали телегу. Один приподнял несколько верхних свертков. У Эстер замерло сердце. Эсэсовец отдал документы вознице и махнул охранникам у ворот. Ворота медленно открылись. Все получилось! Но когда возница взялся за вожжи, Эстер заметила на телеге движение.
– Нет! – прошептала она.
Один из эсэсовцев тоже это заметил.
– Halt! Стоять!
Возница подчинился. Эстер видела, как напряглась его спина. Второй эсэсовец обернулся, снял автомат и спокойно нацелился на телегу. Эстер представила, как Лия лежит под всеми этими шинелями. Насколько она глубоко? Сможет ли она уцелеть? Свобода была так близка – и вот…
Крик, раздавшийся в очереди, заставил Эстер подпрыгнуть.
– Ваша бедная мать! Помогите ей!
Рут упала на пол и оказалась вся в грязи. Очередь зашумела, раздались крики. Эстер упала на колени рядом с Рут.
– Поднимай шум, – прошипела мать. – Поднимай чертов шум! Как можно громче!
Эстер впервые слышала от матери такие слова, и это придало ей сил.
– Помогите! – закричала она, вскакивая и бросаясь к эсэсовцам. – Вы должны нам помочь – у моей матери… припадок!
– Припадок? – Охранник с автоматом оглянулся, губы его презрительно кривились. – Чертовы грязные евреи. Если они не кашляют и не дрищут, у них припадки!
Он передал автомат своему напарнику и с красным от ярости лицом направился к ним.
– Знаешь, что помогает при припадках? – прорычал он.
Эстер беспомощно покачала головой. Эсэсовцев явно больше занимало происходящее, чем скучная телега с шинелями. Они махнули вознице, чтобы тот проезжал. Эстер видела, как телега удаляется все дальше и дальше, увозя ее сестру все дальше от гетто.
– Хороший пинок, вот что!
– Нет!
Эстер закрыла мать своим телом, хотя эсэсовец уже был готов пнуть ее тяжелым сапогом. Удар пришелся по руке. Она ощутила острую боль, но ее вмешательство еще больше разъярило нациста. Схватив ее за больную руку, он оттащил ее в сторону и пнул ее мать. Рут скорчилась от боли. Стоявшие в очереди отступили, зажимая рты руками. Они ничего не могли сделать. Эсэсовец снова и снова пинал хрупкое тело Рут, но наконец ему это надоело, и он с грубым смехом отошел. Рут лежала неподвижно.
Конец ознакомительного фрагмента.