Аль-Амин и аль-Мамун

Зейдан Джирджи

— Простите, госпожа, мое невольное вторжение. Я разыскиваю моего господина, аль-Фадля Ибн Сахля, и полагал найти его в этом шатре, где он, по своему обыкновению, проводит каждое утро.

— Вам нужен мой дядя аль-Фадль? — спросила она, не спуская глаз с Бехзада. Ее голос звучал искренне и просто. — Он выехал вместе с моим отцом рано утром, чтобы встретить нашего господина аль-Мамуна. Вы нисколько не стеснили меня своим приходом. Если я не ошибаюсь, вы — Бехзад?

Девушка замолчала, ожидая ответа, и он с готовностью подтвердил:

— Да, госпожа… меня зовут Бехзад.

— Мой отец и дядя отзываются о вас с большим уважением, — продолжала она, — и

если бы они были здесь, то ваш приход доставил бы им несомненную радость. Если вам угодно, прошу вас садиться.

Бехзад был приятно удивлен любезностью этой девушки и ее не по летам развитому уму. Он узнал в ней Буран, дочь аль-Хасана Ибн Сахля, и сразу вспомнил намеки ее дяди относительно его будущей женитьбы. Теперь он убедился собственными глазами, что она достойна самого доблестного юноши. Если бы его сердце не было занято другой, то о лучшей избраннице нельзя было и помышлять.

— Благодарю вас, госпожа, — отвечал Бехзад. — Я был бы рад остаться здесь, однако вынужден отправиться во дворец аль-Мамуна, чтобы переговорить с вашим отцом и дядей. Позвольте мне удалиться.

Глава 57. Эмир аль-Мамун

Как читатель уже знает, к этому времени аль-Мамун прибыл в Хорасан. Когда халиф Харун ар-Рашид почил на смертном одре и до аль-Мамуна дошли вести о том, что визирь аль-Фадль Ибн ар-Рабиа нарушил клятву и вернулся с войском и халифской казной из Туса в Багдад, эмир созвал для совета своих персидских сторонников, ближайшим среди которых считал аль-Фадля Ибн Сахля. Все собравшиеся предлагали тотчас выехать и догнать аль-Фадля Ибн ар-Рабиа и его приспешников, чтобы воротить их назад. Но аль-Фадль Ибн Сахль предостерегал аль-Мамуна, чтобы тот ни под каким предлогом не покидал Хорасан.

— Если ты оставишь Хорасан, они схватят тебя и преподнесут твоему брату в качестве подарка, — предупреждал Ибн Сахль. — Мой совет — напиши письмо и пошли его с гонцом. Напомни им о клятве и призови к повиновению.

Аль-Мамун поступил согласно совету своего визиря, хотя и не видел в том большой пользы. Столь шаткое положение пугало эмира, но аль-Фадль успокаивал его:

— Ты живешь в окружении родичей со стороны матери. Я могу поклясться тебе в их верности. Имей терпение, и я ручаюсь, что ты получишь халифат.

Аль-Фадль советовал аль-Мамуну проявлять благочестие. «Без веры в бога нет власти над подданными», — говорил он. Чувство тревоги покинуло аль-Мамуна, и он стал ждать, что покажет время.

Аль-Мамун был человеком мягкого нрава, приветливым и любезным, умным и рассудительным, ценящим знания. С особым рвением он постигал различные науки во время своего пребывания в Хорасане, где тогда жили виднейшие ученые. Целые дни проводил он в беседах с ними и был хорошо знаком с учениями древних народов, в особенности с античной философией.

Аль-Мамун отличался привлекательной наружностью. Он был среднего роста, и хотя волосы у него были редкие, однако борода была длинная, а брови почти срослись у переносья. На щеке виднелась черная родинка, а глаза светились умом и добротой. Именно благодаря доброте и кротости нрава он снискал симпатии подданных и его часто приводили в пример. Он рос под опекой Бармекидов, а позднее аль-Фадля Ибн Сахля и потому стал ярым приверженцем шиизма.

Аль-Мамун продолжал заниматься изучением мусульманского права и других наук и с нетерпением поджидал вестей от своего брата аль-Амина. И вот однажды в Хорасан прибыло посольство, которому было поручено сообщить аль-Мамуну о назначении нового престолонаследника —

Мусы, чье имя теперь было велено упоминать при пятничных молебнах [58] . Кроме того, аль-Амин приглашал аль-Мамуна в Багдад под тем предлогом, что он соскучился по своему брату за время долгой разлуки. Аль-Мамун с подозрением отнесся к этому приглашению и послал за аль-Фадлем Ибн Сахлем, чтобы решить, что делать дальше. Тот явился в эмирский дворец, и они уединились для особого совета, на котором присутствовали правители окрестных областей. Возглавляли совет аль-Фадль и его брат аль-Хасан.

58

У мусульман по пятницам в полдень совершается общественное богослужение.

— Ко мне прибыло посольство от аль-Амина, — сообщил собравшимся аль-Мамун. — Брат требует, чтобы я признал его сына Мусу первым престолонаследником, и зовет меня к себе в гости.

— Требование аль-Амина признать его сына престолонаследником противоречит завещанию Харуна ар-Рашида, и пусть сам господь осудит это беззаконие! — выступив вперед, сказал аль-Фадль. — А что касается твоей поездки к брату, то ты волен поступать как тебе заблагорассудится. Однако кто поручится за твою безопасность? Это не только мое мнение, но и мнение всех жителей Хорасана. Можешь спросить об этом Хишама, одного из почтеннейших хорасанцев.

За Хишамом тотчас послали, и аль-Мамун попросил его высказать свое мнение.

— Ты должен поклясться нам, что не покинешь пределов Хорасана, — сказал Хишам. — А если ты уедешь, то не рассчитывай на нашу поддержку, пусть сам всевышний заботится о тебе. Если ты соберешься в путь, я буду удерживать тебя правой рукой, если ты отрубишь ее, буду удерживать левой. Если отрубишь левую руку, буду удерживать своим языком. А если снимешь мне голову, то, увы, это значит, что я исполнил свой долг!

Эти слова преисполнили сердце аль-Мамуна решимостью и придали ему сил.

— Таково мнение хорасанцев, — подтвердил аль-Фадль. — А они — твои родичи.

Позднее аль-Фадль Ибн Сахль распорядился более не упоминать имени аль-Амина во время пятничного молебна и прервал почтовое сообщение, чтобы еще более ухудшились отношения между братьями. Аль-Фадль пользовался у аль-Мамуна неограниченным доверием, и тот передал ему управление всеми делами и присвоил титул «мастера обоих искусств» [59] , потому что визирь искусно владел и мечом, и пером.

59

«Мастер обоих искусств», или «мастер двух искусств» — прозвание аль-Фадля Ибн Сахля — визиря халифа аль-Мамуна, который искусно владел как мечом, так и пером.

Совет еще продолжался, когда появился слуга и сообщил, что прибыл Бехзад и просит принять его. Аль-Мамун спросил, кто это, и аль-Фадль сказал:

— Это придворный лекарь из вашего багдадского дворца.

Тогда аль-Мамун приказал:

— Пусть войдет лекарь из Багдада.

Бехзад вошел в залу, поздоровался и, когда аль-Мамун приказал ему сесть, опустился на ковер. Затем эмир осведомился, что происходит в Багдаде.

— Когда я уезжал, в Багдаде оплакивали добрых людей, — отвечал Бехзад. — А если эмир спрашивает меня о его семье, то я оставил их в добром здравии, однако…