Аль-Амин и аль-Мамун
Шрифт:
Бехзад решил, что Дананир известно все о Сельмане, и спросил ее:
— Может, ты знаешь, где сейчас Сельман?
— Нет, я ничего не знаю о судьбе этого человека, — ответила Дананир. — Он исчез на целый месяц, а потом внезапно появился перед самым нашим отъездом. Он наказал мне передать, чтобы ты не беспокоился о Маймуне. Может быть, он написал тебе, и письмо прибыло сюда раньше нас, потому что письма доставляют на почтовых верблюдах, а мы тащимся с караваном.
Первым порывом юноши было скакать во весь опор в Багдад и разыскать там Маймуну, но затем он вспомнил о своем долге, о том, что сейчас ведутся военные действия, и спросил:
— Видели вы войско аль-Амина?
— Мы ехали с ним большую часть пути.
— А где оно сейчас?
— В десяти фарсангах [63] от Рея, — отвечала Дананир. — Мне известно, что во главе этого огромного войска стоит Ибн Махан, который очень высоко
— Каким образом?
— Я хорошо знаю, что у Ибн Махана более пятидесяти тысяч всадников, а Тахир не имеет и пяти тысяч.
63
Фарсанг — мера длины, равная приблизительно 6 км.
Бехзад задумался на некоторое время, а затем сказал:
— Побеждают не числом, а мужеством и стойкостью.
— Да, побеждает храбрец, — согласилась Дананир. — Но как могут выстоять четыре тысячи против пятидесяти? Я также знаю, что Тахир со своим малочисленным войском оставил Рей и разбил свой лагерь в пяти фарсангах от города. А ведь если бы он остался под защитой крепостных стен, это могло бы спасти его от полного поражения.
— Ибн аль-Хусейн рассчитал правильно, — пояснил Бехзад. — Он опасается, что жители Рея могут проявить малодушие при виде войска аль-Амина. И лучше встретить врага в бою до того, как он узнает, что его противник малочислен.
По всей видимости, он именно так и поступит, — продолжала Дананир. — А я считала это ошибкой и не верила слухам, будто один из соратников Тахира сказал ему: «Твое войско трепещет перед столь внушительным противником. Не лучше ли будет оттянуть решительное сражение до тех пор, пока твои люди успокоятся, привыкнут к такому перевесу сил и разведают слабые места противника?» На что Тахир ответил: «Мне не занимать опыта и осторожности у других. Действительно, воинов у меня мало, а у врага их — тьма-тьмущая. Но если я оттяну битву, то противник дознается о том, что наши силы невелики, и страхом или хитростью переманит моих воинов на свою сторону, и я останусь без войска, окруженный лишь самыми верными и преданными друзьями. Нет, не бывать этому! Я навяжу врагу бой, уповая на смелость и отвагу моих воинов, и буду взывать к господу богу, чтобы он ниспослал нам победу. Если господь внемлет моей мольбе, больше мне и желать нечего, а если нет, то я не первый, кто вступил на поле брани и не вышел оттуда живым. Все в руках господних!»
Бехзад подивился храбрости Тахира и его проницательности.
Желая закончить разговор, он спросил у Дананир:
— А теперь вы держите путь в Мерв?
— Да. А ты?
— Я направляюсь в Рей, а затем в Багдад. А где же Умм Хабиба?
— В своем паланкине. Ты хочешь ее видеть?
— Мне бы хотелось этого, но, к сожалению, я тороплюсь. Передай ей от меня привет и позволь проститься.
С этими словами он вскочил на коня, махнул на прощание рукой и продолжал свой путь, раздираемый мучительными сомнениями. С одной стороны, долг призывал его встать под знамена Тахира против Ибн Махана, а с другой — сердце его требовало высвободить любимую из рук ненавистных врагов. Это стремление еще более увеличилось после встречи с Дананир, когда он понял, что желание Ибн аль-Фадля взять девушку себе в жены послужило причиной насильного увода Маймуны. Бехзад тяжело переживал случившееся. Хотя Дананир убеждала его, что пока Маймуна находится в доме аль-Амина, аль-Фадль Ибн ар-Рабиа бессилен причинить ей вред, в сердце влюбленного закрались мрачные мысли.
Глава 60. Сражение у Рея
Закутанный в абу, накрытый куфией и опоясанный мечом, Бехзад продолжал свой путь к Рею. На рассвете он приблизился к городу и от встречных узнал, что Тахир действительно намерен атаковать врага, прежде чем тот убедится в малочисленности его войска. Проехав немного вперед, Бехзад услышал призывный бой барабанов. Людской гомон стал постепенно нарастать, поднялась пыль, и Бехзад направил лошадь к ближайшему холму, чтобы рассмотреть поле битвы. С вершины хорошо были видны оба войска, готовые к бою, но пока что стоявшие на большом расстоянии друг от друга. Бехзаду сделалось страшно, но он решил про себя, что не сдвинется с места, хотя бы ему это стоило жизни, пока не увидит, как победит войско аль-Мамуна. Ибн Махан выстроил свои полки в центре, а также с левого и правого флангов. Впереди он выставил десять отрядов, по сто воинов каждый; они стояли один за другим, так что один отряд отстоял от другого на длину полета стрелы. Сотникам второй линии был дан приказ выступать в бой, если затянется схватка у передовой, с тем чтобы уставшие воины могли передохнуть. Сам Ибн Махан стоял на возвышении и наблюдал за построениями хорасанцев. Рядом с ним находились верные, испытанные в боях военачальники.
А Тахир выставил вперед конницу. Полк самого Тахира находился посредине. Построенное
В то время как Бехзад находился на вершине холма, Тахир Ибн аль-Хусейн выступил на коне из рядов своего войска и приблизился к воинам Ибн Махана, выставив наперевес свое копье. К острию копья был прикреплен большой кусок пергамента, по виду которого можно было догадаться, что это текст присяги на верность аль-Мамуну. Тахир остановился перед рядами противника и призвал Ибн Махана не поднимать оружия, пока он будет вести переговоры, на что тот согласился. Тогда Тахир поднял вверх копье с прикрепленным к нему пергаментом и обратился к Ибн Махану:
— Неужели ты не боишься суда всевышнего? Не есть ли это текст клятвы, которую ты давал самолично? Берегись страшного суда, ибо уже разверзлись врата твоей могилы!
После такого оскорбления Ибн Махан побелел от злости и велел своим воинам схватить обидчика, но тот успел ускользнуть от преследователей. На таком большом расстоянии Бехзад не мог расслышать слов Тахира, но прекрасно понял их смысл. И вот оба войска ринулись в бой. Правое крыло Ибн Махана сразу же начало теснить хорасанцев, и воины Тахира постыдно обратились в бегство. С таким же натиском обрушилось на хорасанцев левое крыло Ибн Махана и пробило брешь в их обороне. Ужас охватил Бехзада, нервы его напряглись, он был готов вонзить шпоры в своего скакуна и ворваться в самую гущу схватки, чтобы помочь Тахиру. Но он нашел в себе силы сдержаться и ринулся туда, где сейчас его вмешательство было более необходимо: он бросился на своем коне наперерез бегущим с призывом вернуться в строй. Он обратился к хорасанским воинам с речью, полной воодушевления и задора. В ней он клеймил их позором за трусость, старался принизить в их глазах Ибн Махана и его рать. Пламенная речь Бехзада глубоко запала в сердца воинов, и они вновь обрели решимость и уверенность в своих силах. Тахир, со своей стороны, тоже старался пробудить боевой дух в своих отрядах, вселить в них мужество и стойкость. Завязался жестокий бой. Воины Тахира нанесли тяжелый удар в самый центр и начали теснить противника. Правое крыло багдадцев стало отступать шаг за шагом, и наконец их строй рассыпался. В это время правый и левый фланги Тахира с помощью Бехзада выстроились в боевом порядке и двинулись на подмогу. В сердце Тахира укрепилась воля к победе, и войско преобразилось, словно бесстрашие Бехзада передалось всем воинам. Полки Ибн Махана дрогнули и начали отступать. При виде бегущего войска Ибн Махана охватила паника — он испугался полного разгрома. Из последних сил полководец пытался остановить своих воинов, призывая их сражаться, суля им деньги и понося бранными словами Тахира и его войско. Теперь Бехзад понял, что настал его час и что не будет окончательно сломлено сопротивление врага, пока не будет убит главный полководец. Как молния, сжимая в руке кинжал и не обращая внимания на обильный дождь свистящих стрел и летящих копий, ринулся Бехзад в толпу врагов и, приблизившись к Ибн Махану, прокричал:
— Эй, фарис [64] , повернись ко мне лицом и не говори потом, что на тебя напали сзади!
Ибн Махан повернулся к Бехзаду, но не узнал его, потому что нижняя часть лица юноши была скрыта покрывалом. Ибн Махан выхватил меч, замахнулся и ударил, но Бехзад успел уклониться от удара. В руках его мелькнул кинжал, поразивший врага прямо в грудь; Ибн Махан замертво свалился на землю. Охваченный радостью победы, Бехзад быстро покинул поле брани, и больше никто его не видел, а по рядам воинов пронесся слух, что Ибн Махана пронзила стрела из лука. Кто-то из людей Тахира отрубил голову мертвецу и принес ее своему полководцу. Затем у трупа связали руки и ноги, как это делают с животными, и, продев под ними шест, принесли тело к Тахиру, который приказал бросить его в колодец, а бывших при нем слуг отпустить на свободу во славу господа бога. Сражение завершилось полной победой войска Тахира, и воины его преследовали остатки войска аль-Амина на протяжении двух фарсангов. Двенадцать раз они наталкивались на сопротивление и всякий раз обращали врага в бегство. До поздней ночи рубились воины Тахира с неприятелем, брали пленных и богатую добычу. Под конец Тахир крикнул оставшимся в живых:
64
Фарис — в переводе с арабского означает «всадник».