Алатырь-камень
Шрифт:
– А если с ними все равно что-нибудь случится? Потом же мне и вовсе веры не будет.
– Как же случится, если ты их заговоришь?! – искренне удивился Торопыга и порекомендовал: – Только ты уж самый сильный заговор на них наложи, вот как на меня в тот раз. Не поскупись.
Ритуальный костер люди развели довольно-таки быстро. Любопытно, что кривая ветка, изогнутая и перекрученная так, чтоб на нее и смотреть было жутковато, почти в точности напоминала ту, которой он лупил по рукам самого Николки, провожая его в воинский стан Мстислава Удатного.
В круг встали все, кто только был в лагере. По такому случаю
– Заклинаю вас всех от злата, – начал он, тут же успев по ходу изменить кое-что [95] , и продолжил:
От полночной вдовы крылатой, От болотного злого дыма, От старухи, бредущей мимо…95
У Марины Цветаевой эта строка стихотворения «Заклятье» звучала несколько иначе: «Заклинаю тебя от злата» (выделено изменение).
Лились строки, изуродованная невесть кем ветка без устали хлестала по заскорузлым ладоням в тяжелых мозолях – у кого от кайла, у кого от меча и лука. Лица людей, собравшихся в кругу, были серьезными и сосредоточенными.
От черного дела, От лошади белой!Произнеся последние слова, Константин вытер со лба пот и хмуро заявил:
– Все!
Народ разошелся по своим кострам и принялся обсуждать действенность заговора. Дальнейшие разговоры напоминали болтовню в очереди на приеме у врача – поможет лекарство, которое прописали, или нет. Смысл речей сводился к тому, что сам заговор – вещь, конечно, сильная, вот только знают ли об этом призраки? А если не побоятся и все равно нападут?
Но тут Константину в немалой степени помогла природа. Среди ночи вдруг раздался испуганный вопль. Орал караульный, на которого из темных кустов выползло что-то огромное и мохнатое. Когда его товарищи прибежали на шум, с медведем, вышедшим на лагерь по вкусному запаху и решившим втихаря поживиться, было уже покончено.
Жданко, дежуривший в ту ночь, все-таки не растерялся до конца. В самый последний момент он сумел-таки инстинктивно приставить широкое лезвие охотничьего копья прямо к груди зверя, наседавшего на него.
Дальнейшее было делом самого косолапого, который взревел и инстинктивно рванулся вперед, на это двуногое, которое осмелилось причинить ему боль. То есть, попросту говоря, зверь сам полез на рожон [96] , который пропорол его насквозь, да так удачно, что прошел через сердце, так что топтыгин был уже мертв, когда валился всей своей тушей на часового. У Жданко просто не было сил, чтобы вылезти самостоятельно из-под огромного звериного тела, вот он и звал на помощь.
96
Рожон – так называлось широкое
При ближайшем рассмотрении выяснилось, что Жданко, которого товарищи быстро вытащили из-под туши потапыча, не имеет ни одной царапины на теле даже на тех его участках, которые не были защищены стальной кольчугой. Мало того, так ведь могучие медвежьи когти и одежду на нем порвать не успели.
Первым, кому пришла в голову идея связать оба факта – царский заговор и удивительную пассивность медведя – в единое целое, оказался все тот же Торопыга. Уже через полчаса, от силы час, все уверились в том, что если бы не сильнейшее заклинание, наложенное всего несколько часов назад царем, часового в живых уже не было.
В крепость все рудознатцы и прочие работяги возвращались по-прежнему с опаской, но и с уверенностью в том, что государь защитит и пропасть никому не даст.
А уж после того как одного из мастеров, когда они ближе к вечеру только-только остановились на ночлег, тяпнула змея и тот не просто выжил, но еще и смог на следующий день идти самостоятельно, хотя легкое недомогание, разумеется, все равно испытывал, в эффективность заговора окончательно поверили даже самые прожженные скептики.
Никто даже не стал задумываться о том, что сама гадюка была относительно мелкой – полметра от силы, что почти сразу после укуса почти всю отравленную кровь из ранки на ноге вместе с ядом у пострадавшего тщательно отсосал его товарищ, а один из дружинников еще и перетянул жгутом ногу на бедре, перекрыв яду дорогу. Все были уверены, что если бы не заговор, то бедняга неминуемо скончался бы.
Кстати, узнав обо всем, что произошло на пути к ним, даже сам Минька, откинув в сторону весь свой хваленый атеизм, смущенно попросил друга провести эту процедуру с заклятьем и для всех тех, кто еще оставался в их маленьком поселении.
Напоровшись взглядом на ироничную улыбку Константина, он только досадливо отмахнулся и заявил:
– Да знаю я, что это суеверия, но ты хотя бы уверенности людям прибавишь, а то и оставшиеся засобирались бежать куда глаза глядят. К тому же призраков я сам видел, – добавил он хмуро. – И объяснить их появление с научной точки зрения не могу. Пока что не могу, – поправился он быстро.
Царю-батюшке пришлось повторить процедуру еще раз.
– Торопыга – он и есть Торопыга, – вздохнул Константин. – Трепло то еще.
– Ну это ты напрасно, – протянул задумчиво Вячеслав. – От такой рекламы никакого вреда, а одна польза. И насчет трепла ты тоже погорячился. Когда нужно молчать – из него слова неосторожного не выдавишь. Да ты и сам это прекрасно знаешь. Не зря же он у тебя КГБ возглавляет. Небось, настоящего трепача ты на такую должность не поставил бы. – Вдруг его голос осекся, и он изумленно протянул: – А это еще что за явление?
– Здрав будь, государь, – неожиданно раздался за спиной Константина незнакомый голос.