Алби
Шрифт:
Гельт мысленно досчитал до десяти. Сейчас пойдёт самое сложное.
— Я не в ладах с женской логикой, господин канцлер, как и все мужчины, впрочем. Девушке ударило в голову, что рассказывать о проекте она будет лично вам и никому другому. Самомнение на грани безрассудства. Лейтенант Рифус Гарт сам связался со мной и передал весь этот бред. Именно и только поэтому мы пока его не арестовываем, это не к спеху, изолятор всегда рад его видеть. Но пока с ним девушка, нам приходится проявлять осторожность. Она истерична, у неё отсутствует связь с реальностью, и, кажется, она отвечает взаимностью этому головорезу. Если причинить ему вред... м-м-м... скажем, во время силового захвата, эта Алби Мирр бог знает что может учудить. Я повторюсь,
— Орс. Это всё прекрасно. Я слушал и почти плакал. Но, может, вы объясните мне, как этот ваш лейтенант смог исчезнуть из поля вашего зрения? Мало отпереть дверь камеры, нужно вывести из неё человека, не привлекая внимания охраны, а потом ещё где-то обосноваться. Вы сказали, этот человек связался с вами и обрисовал всю ситуацию. А вы, значит, слушали и кивали.
— Господин канцлер, — Гельт Орс встал и выпрямился, держась по струнке, — я... не могу ответить на этот вопрос. Я не был изначально подключён к операции. Но Рифуса Гарта я знаю давно, это один из самых перспективных людей в бригаде. Его прочили на место капитана Гира и не без оснований. Так что его словам я верю, хоть он и пошёл на беспрецедентный шаг. Когда мы его возьмём, он в подробностях расскажет, как обошёл охрану и что делал потом. Его ждёт справедливое возмездие. Но сейчас... Зная, как важен проект «Гипнос» для правительства... да что там, для всей Ойкумены, я прошу вас. Прошу вас, примите девушку, когда она объявится. Примите её и пусть она всё расскажет вам, раз уж у неё такая звезда во лбу. С этими учёными никогда не знаешь, когда влипнешь, уж больно мозги у них устроены не по-человечески. А Гарт наверняка будет с ней, тогда и посчитаемся. Уж к нему можно применять любые... м-м-м... воздействия.
— У вас бардак в отделе, Орс. Форменный бардак. — Канцлер сделал глоток остывшего чая. — У вас из-под носа сбегает арестованная. Ей помогает ваш человек. Он может быть влюблён в неё по уши, но, Орс, если у вас уже дошло до открытого неподчинения, значит, пора что-то менять в отделе. Девушку я приму, если вся проблема в этом. Мне самому интересно познакомиться с женщиной, которая смогла совратить с истинного пути вашего человека. Это должна быть исключительная женщина.
— Юная смазливая мордашка и больше ничего. Хотя я видел только фото в личном деле. Я полностью согласен с вами, что эта ситуация...
— Орс, вы повторяетесь. Я пришлю в бригаду министерскую проверку. И ваше счастье, если этот Ромео окажется единственной вашей проблемой. Как вам чай?
— Он превосходен, господин канцлер.
Алби проснулась, понятия не имея, который час. Гарт спал, лёжа на спине и откинув голову вбок, дыша очень тихо и ровно. Девушка с величайшей осторожностью перелезла на пол, стараясь не прикасаться к спящему мужчине, и на цыпочках отошла от матраса. Ей очень надо было выйти на пару минут, но будить Гарта она боялась. Ей не хотелось слушать его издевательские комментарии, которыми он наверняка сопроводил бы её выход наружу, он мог нарочно начать таращиться на неё, просто так, из-за сволочной натуры, и вообще Алби не хотелось постоянно пребывать в его обществе, словно они были скованы одной цепью. Сейчас он спал, и это давало девушке иллюзорную надежду на хоть какое-то уединение. Назвать уединением сон с лежащим вплотную к ней человеком, который несколько раз брал её силой, у Алби язык не поворачивался.
Она бросила взгляд на табурет, где была сложена форма Рифуса, и замерла. Из-под сложенной рубашки виднелся краешек пистолета. Алби с трудом подавила судорожный вздох и прокралась к стопке чёрной одежды. Несколько секунд не отрывала глаз от оружия, а потом двумя пальцами вытащила пистолет и взяла его обеими руками, прижав к груди. В голове у неё проносились картины одна ярче другой, и по телу девушки разлилась странная, чувственная дрожь, как от предвкушения чего-то
«Я могу убить тебя, Рифус Гарт. Я могу тебя убить. Застрелить во сне, ты даже понять ничего не успеешь, как умрёшь. Умрёшь. Избавишь меня от этого ужаса, этого кошмара, ты никогда больше не прикоснёшься ко мне, никогда не унизишь, ты больше не втопчешь меня в землю, как ты это любишь. Я убью тебя... Прямо сейчас.»
Она вытянула руки, стараясь прицелиться точно между глаз. Руки немного дрожали, и Алби никак не могла сконцентрироваться. Её захватило пьянящее чувство близкой свободы, избавления от своего мучителя, она едва могла дышать от почти физического восторга, затопившего её нутро. Рассудок ей уже не подчинялся, она и думать забыла о том, как будет выживать в смертоносных джунглях Внешнего мира, сколько дней... нет, часов ей отмерено после смерти Гарта... всё это было неважно. Она на кончиках пальцев подошла поближе, направила пистолет в лоб Гарту и нажала на спусковой крючок. Ничего не произошло.
Рифус открыл глаза, пару секунд смотрел на превратившуюся в статую Алби, потом протянул руку и забрал у неё пистолет.
— Вот, значит, как. Покушение, значит. Ну-ну.
Девушка глядела на него круглыми глазами. Постепенно до неё начало доходить, что она чуть было не натворила. Сердце её ушло в пятки, от лица отхлынула кровь. «Теперь он точно меня убьёт... И не поморщится даже... Господи... зачем я только взяла этот пистолет, всё равно я не смогла бы...» Она осела на пол, закрыв лицо руками. Тело сотрясала крупная дрожь.
Рифус молча наблюдал за этими немыми рыданиями, потом убрал пистолет и вернулся обратно, не произнеся больше ни единого слова. Алби скорчилась на полу, неосознанно стараясь казаться незаметнее и поминутно ожидая пули в затылок.
— Ну что, — раздался голос над её головой, — преодолела своё самое главное искушение?
Она вздрогнула как от удара, боясь пошевелиться. Гарт тем временем продолжал:
— Надо обладать недюжинными способностями, чтобы застрелить человека из незаряженного оружия. Я ожидал от тебя чего-то подобного, даже пистолет не стал далеко убирать. Ну? Постреляла? Глупости закончились, или у тебя в загашнике ещё что-то припасено для меня?
— Я... не хотела... — Алби едва смогла выговорить пару слов, не смея поднять головы.
— Конечно, не хотела. Ты жаждала. Вожделела. Жаль, ты не видела себя со стороны. Я залюбовался. Глаза горят, на щеках румянец, грудь вздымается, дыхание как тогда, утром, в подвале. Глаз не оторвать. Ну всё, наигралась? Ложись и досыпай, ещё даже не рассвело.
И он как ни в чём не бывало улёгся на матрас и подтянул к себе часть покрывала.
Алби сидела на полу, не решаясь даже встать. В висках ухало, горло перехватывали спазмы, она покосилась на свои руки и увидела, как мелко дрожат её пальцы. Она чуть было не убила человека. Нет, не так. Она готова была убить человека. Она. Готова. Была. Убить. Человека. Пересечь ту черту, которая отделяет людей от зверья. Она вспомнила, с каким наслаждением прицеливалась Гарту в голову и медленно закрыла глаза. Кем бы он ни был, убийцей, насильником, свихнувшимся тираном, это всё его личные проблемы, а вот она, Алби, чуть было не потеряла человеческий облик, почти уподобившись Рифусу Гарту в способности распоряжаться чужими жизнями. Она чуть было не стала убийцей, как он.
«Ты не знала, что пистолет не заряжен». Алби снова похолодела. Нет, господи, нет... Она вдруг отчётливо поняла, что последнюю, роковую черту она всё же перешагнула. Она выстрелила ему в голову. И если бы в обойме был хоть один патрон, Рифус Гарт был бы уже мёртв.
Гарт повернулся на матрасе и уставился на неё. Лицо его было даже каким-то весёлым.
— Что? Капитальная рефлексия? Я кому сказал, ложись и досыпай. Или оплакиваешь своё неудавшееся покушение?
— Я... я ведь вправду выстрелила... я... — Дальше говорить Алби не смогла из-за хлынувших слёз.