Александр Блок в воспоминаниях современников. Том 1

Коллектив авторов

вую рощицу под садом. Взрослые приходили в ужас от

такого вандализма, но впоследствии сами были очень ему

рады, так как благодаря этому открылся далекий и ши­

рокий вид с балкона и из дома:

И дверь звенящая * балкона

Открылась в липы и сирень,

И в синий купол небосклона,

И в лень окрестных деревень 3.

С крестьянами Саша умел разговаривать без той

искусственной, фальшивой «простоты», которой часто

страдала

русская городская интеллигенция, но, в силу

своей прирожденной необщительности, он не искал

встреч и бесед с ними.

В 1896 году летом мы с моей матерью и с Сашей

Блоком ездили на Всероссийскую выставку в Нижний-

Новгород. Поездка в провинцию была для мальчиков

новостью: кроме Петербурга и Шахматова, они почти не

знали России. И дорога и город на берегу Волги возбуж­

дали любопытство. Нарядные выставочные павильоны,

толпа, обеды в ресторанах — все это было ново и при­

влекательно. Помнится, с большим вниманием осматри­

вали мы с Сашей железнодорожный отдел. В большом

прохладном павильоне стояло множество чистеньких ва­

гонов и паровозов. Мы с Сашей беспрепятственно лазили

* Дверь из столовой на балкон действительно открывалась с

каким-то звенящим звуком. ( Примеч. Ф. А. Кублицкого. )

86

по ним и с большим удовольствием осматривали всевоз­

можные подробности 4.

Кроме посещений выставки, прогулок по городу и на

гору с видом на Волгу и Оку, мы побывали в драмати­

ческом театре. Играла труппа московского Малого театра

с Южиным и Лешковской. Шла пьеса Вл. И. Немирови­

ча-Данченко «Цена жизни». Мы сидели в ложе. При вы­

ходе на сцену каждого артиста Саша вполголоса, но

весьма авторитетно, пояснял мне, кто выполнял бы эту

роль в Александринке (например, Савина, Аполлонский

и др.). Его знание театра производило на меня большое

впечатление.

Саша с детских лет увлекался декламацией. Он ни­

сколько не стеснялся посторонних и никогда не застав­

лял себя упрашивать. С удовольствием декламировал

шекспировские монологи Отелло, Гамлета, Юлия Це­

заря, читал Апухтина («Сумасшедший»), даже в том

случае, если среди присутствовавших некоторые нахо­

дили это «несколько смешным».

Страсть к театру проявилась у Блока очень рано и

усердно культивировалась его матерью. Бесконечны бы­

ли разговоры об «Александринке», восторги перед Сави­

ной и Коммиссаржевской, резкие порицания других арти­

стов. Суждения высказывались строгие и безапелляцион­

ные.

Признавалась только русская драма, но посещались

и спектакли иностранных гастролеров: Сальвини, Тины

ди-Лоренцо и др.; о них бывало много разговоров и

толков.

Деревенские спектакли были одним из проявлений

этой театральной склонности. В ранней юности мы со­

чинили с Сашей трехактную комедию «Поездка в Ита­

лию». Сюжет был заимствован из какого-то нехитрого

английского или французского рассказа. Представление

было дано на балконе шахматовского дома, причем зрите­

ли сидели внизу, в саду, а мы действовали на балконе,

как на сцене 5.

К еще более раннему детству относится другое пред­

ставление, разыгранное в шахматовском саду, на лужай­

ке. Ставился «Спор двух древних греческих философов

об изящном» Козьмы Пруткова 6. Прутков в то время

постоянно читался, цитировался нами и возбуждал все­

общее восхищение. Отдельные его словечки повторялись

всей семьей, в том числе и Сашей Блоком, сохранившим

привязанность к нему на всю жизнь.

87

Более совершенное театральное представление с на­

стоящей декорацией, занавесом, с костюмами и гримом

состоялось в Петербурге, у нас на квартире. В двух ма­

леньких французских пьесках, которые мы разучивали

под руководством нашей гувернантки Marie Kuhn, Саша

исполнял видные роли. Хорош он был в пьесе Скриба 7,

где изображал археолога мосье Пуатрина, откапывавшего

разный хлам у себя в саду и выдававшего черепки горш­

ков за фрагменты римской керамики.

Бобловские спектакли относятся к более позднему пе­

риоду. Они достаточно подробно описаны М. А. Беке­

товой. Приготовлений, разговоров и воспоминаний о них

было очень много. Окрестные крестьяне наполняли боб-

ловский сарай и смотрели, как «наша барышня» и «шах-

матовский барчук» исполняют Шекспира, Пушкина,

Грибоедова. Зрители слушали внимательно, но иногда

раздавался смех и возгласы удивления. Это были спек­

такли для участников, а не для зрителей.

После «Гамлета» в чудную июльскую ночь ужинали

на большом балконе бобловского дома. Отец «Офелии»

Дмитрий Иванович Менделеев, у которого в нижнем эта­

же построенного им дома была устроена лаборатория и

которому, очевидно, мешали шумные гости, не присутст­

вовал на ужине. К концу ужина он вышел, запахивая

свой широкий кафтан, и сказал, обращаясь ко всем: