Александр Блок в воспоминаниях современников. Том 1

Коллектив авторов

Если до той поры привлекала к себе только его

поэтическая индивидуальность, то теперь открылась дру­

гая, мне еще неизвестная сторона его литературного

облика — именно большое критическое дарование.

Как бы ни был мелок и случаен его критический от­

зыв, но всегда и во всякой, самой короткой рецензии

чувствовалось какое-то особенно углубленное отношение

к теме.

В сегодняшнем литературном явлении, как и в стра­

нице общественного

прошлого, Блок умел находить нечто

новое, ускользавшее от внимания прежних исследова­

телей.

Вспоминается его короткая, но замечательная статья

о человеке 1840-х годов, впоследствии родоначальнике

анархизма М. А. Бакунине. Блок сумел подойти к его

своеобразной личности с историко-психологической сто­

роны и на ней обосновал все главнейшие особенности его

доктрины, тактики и личного поведения 8.

В упомянутом очерке и в ряде ему подобных Блок стал

выявляться не только как поэт, но и как оригинальный

мыслитель.

В описываемое время он любил заходить к нам, в ре­

дакцию «Слова», и долго беседовал с нашими сотрудни­

ками на различные литературные темы. В последнем от­

ношении он составлял яркий контраст с Д. С. Мережков-

190

ским, который в своем стремительном полевении, захо­

дя в «Слово», держался в редакции, по выражению

П. П. Перцова, как в зачумленном месте.

Внешне — настроение Блока было тогда спокойное

и ровное. Но, кажется, то была маска, под которою

скрывались смятенные переживания. Не легко дались

ему события 1905—1906 года. Кроме того, не ладились

и личные университетские дела.

Хороший специалист по истории русской литературы,

Блок имел право рассчитывать на оставление при уни­

верситете. Что он мог быть весьма полезным науке,

о том свидетельствуют его статьи и заметки о Пушкине,

редактированный им сборник стихотворений Аполлона

Григорьева и много других подобных этим работ. Слабее

были его познания в области русской народной поэзии,

хотя и здесь ему принадлежат интересные и оригиналь­

ные мысли.

Однако все эти достоинства Блока, наметившиеся еще

на студенческой скамье, разбились об упрямый консер­

ватизм тогдашнего профессора истории русской литера­

туры И. А. Шляпкина. Он решительно воспротивился

оставлению при своей кафедре «декадента», и Блок был

потерян для русской университетской науки навсегда 9.

Кажется, я уже отмечал, что воспоминания мои о

Блоке носят отрывочный характер. Происходит это от

двух причин: во-первых, потому что встречи с покойным

поэтом

носили случайный характер, во-вторых же, оттого,

что здесь я останавливаюсь лишь на тех из них, кото­

рые почему-либо особенно ярко запечатлелись в памяти.

Одно из таких свиданий произошло весною 1907 года

на скромном, интимном вечере у поэта Ал. Ал. Кондра­

тьева.

В его маленькой, тесной квартирке на Галерной ули­

це собралось человек десять молодых поэтов. Исключе­

ние среди них составляли прямо к поэзии не причастные —

пушкинист Н. О. Лернер да я. Кроме гостеприимного

и милого хозяина, присутствовали Блок, Потемкин, Аус-

лендер, Зоргенфрей, Кузмин, Юр. Юркун и некоторые

другие.

Вечер начался чтением одной из пьес Фр. Ведекинда

в переводе Потемкина. Если не ошибаюсь, то было на­

шумевшее впоследствии «Пробуждение весны» 10. Затем

191

обменивались впечатлениями по поводу прослушанного

произведения, против которого с прямолинейной рез­

костью ополчился Лернер.

Я следил во все время чтения за выражением лица

Блока. Насколько мне было дано понимать внутренний

мир поэта, казалось, что ведекиндовская драма не про­

буждала отзывных струн его души.

Но маска бесстрастной холодности скрывала настрое­

ние Блока. И только парадоксально-остроумные критиче­

ские приемы Лернера заставили его несколько раз

улыбнуться, и огонь живого удовольствия заискрился в

глубине его задумчивых глаз.

Стало шумно и весело. Перешли в столовую, и

на столе появилось воспетое Блоком в его «Незнакомке»

красное вино.

Приступили к Блоку с просьбою прочесть стихи. Он

не отказывался и, словно угадывая общее желание, на­

чал: «По вечерам, над ресторанами...»

Нужно было слышать, сколько проникновенности бы­

ло в блоковском чтении «Незнакомки». Его голос звучал

глухо, что сообщало его декламации особенно таинствен­

ный, сокровенный смысл. Он не смотрел на н а с , — каза­

лось, он нас и не видел, весь уйдя в себя. Это чтение

был повторный процесс творчества, и когда прозвучали

последние слова стихотворения — глаза Блока были пол­

ны слез.

Наступило глубокое молчание. Чувствовалось, что

для выявления общего настроения слишком бедны и бес­

сильны обычные слова...

В тот вечер я с особенным интересом и вниманием

наблюдал за взаимоотношениями Блока и его собратьев

по перу. В них была трогательная любовность и вместе