Александр Блок в воспоминаниях современников. Том 1

Коллектив авторов

но всегда дорогим именем, и он досадовал на ту забыв­

чивость, с которой русский читатель уже успел отойти

от этого имени после несколько холодного «признания»

в эпоху восстановления прав поэзии в 80—90-е годы.

Но не лежит ли часть вины здесь и на самом Фете: не

был ли в чем-то холоден и сам учитель, не договари­

вавший того, о чем договорил ученик?

2

В «Новом пути» после первого, дебютного номера.

(январь 1903

года) было решено применять систему пе­

чатания стихов по авторам: то есть в каждой книжке

199

помещать одного какого-либо поэта в ряде пьес, напе­

чатанных вместе, взамен традиционной системы — рас­

сыпать разнохарактерные «вещицы» различных авторов

по всей книжке журнала, «на затычку». Нехитрая

реформа, но тогда и это было новшеством. Так, февраль¬

ская книжка была отдана Сологубу, а март предназна­

чался для З. Н. Гиппиус. Но она сама пожелала усту­

пить этот месяц Блоку; март казался самым естествен­

ным, даже необходимым месяцем для его дебюта: март —

месяц Благовещенья. Со стороны молодого журнала была

некоторая отвага в таком решении: выдвигать уже в

третьей книжке дебютанта, о котором заранее можно было

сказать, что «широкая публика» (публика 1903 года!) не

примет его как своего певца. В «портфеле» редакции, то

есть в ящиках письменного стола, лежали стихи Мин­

ского, Мережковского и такого общеприемлемого для всех

времен (хотя прекрасного) поэта, как Фофанов. Но хо­

телось «пустить» Блока — и именно в марте... «Букет»

его стихов составился легко и был подобран самим авто­

ром 9. <...>

«Новый путь», как журнал религиозно-светский, был

подчинен целым двум цензурам — светской и духовной,

в которую направлялись корректуры религиозного или

«похожего» на то (по мнению светского цензора) содер­

жания. Большие буквы стихов Блока подчеркнуто гово­

рили о некоей Прекрасной Даме — о чем-то, о к о м - т о , —

как понять о ком?

Белая Ты, в глубинах не смутима,

В жизни — строга и гневна.

Тайно тревожна и тайно любима,

Дева, Заря, Купина.

Непостижного света

Задрожали струи.

Верю в Солнце Завета.

Вижу очи Твои.

От таких стихов не только наш старомодный и угрю­

мо подозрительный «черносотенец» Савенков (светский

цензор журнала, очень к нему придиравшийся) мог

впасть в раздумье... Стихи с большими буквами могли

легко угодить в духовную цензуру,

и хотя она в общем

была мягче светской, но в данном случае и она могла

смутиться: менестрелей Прекрасной Дамы не знают рус­

ские требники. И без того, отправляя стихи в цензуру,

мы трепетали вероятного — минутами казалось: неизбеж-

200

ного — запрещения. Большие буквы... ах, эти большие

буквы! — именно они-то и выдавали, как казалось, ав­

тора с головой. «Не пропустят»... И тут вдруг кому-то в

редакции мелькнула гениальная мысль: по цензурным

правилам, нельзя менять текста после «пропуска» и подпи­

си цензора, но ничего не сказано о чисто корректур­

ных, почти орфографических поправках, как, например,

перемена маленьких букв на большие. Итак — почему

бы не послать стихи Блока в цензуру в наборе, где не

будет ни одной большой буквы, а по возвращении из

чистилища, когда разрешительная подпись будет уже на

своем месте, почему бы не восстановить все большие

буквы на тех местах, где им полагается быть по ру­

кописи? Так и было сделано — и, вероятно, эта уловка

спасла дебют Блока: цензор вернул стихи без единой по­

марки и не заикнулся о духовной цензуре, хотя при

встрече выразил мне недоумение: «Странные стихи...»

Но ведь странными должны были они показаться далеко

не одному благонамеренному старцу Савенкову.

Мартовская книжка — лучшая книжка журнала за

оба года его существования (в ней, между прочим, жур­

нальный дебют А. М. Ремизова) — вышла из двойных

кавдинских ущелий цензуры только в самом конце ме­

сяца. В «Новом пути» помещались цинкографические

снимки, подбором которых имелось в виду натолкнуть

читателя на более культурные предпочтения, чем те, к

каким он традиционно привык в 1903 году. Давались

обыкновенно воспроизведения картин Ренессанса и т. п.

Для марта мы решили подобрать своего рода художест­

венный антураж к стихам Блока и поместили в листе его

стихов четыре «Благовещенья» — Леонардо из Уффиций,

деталь — голову Марии с той же картины, фреску Беато

Анжелико из флорентийского монастыря св. Марка и

алтарный образ нашего Нестерова из придела в Киевском

соборе. Блоку была приятна эта иллюстрация, и он го­

рячо благодарил меня за нее. Журнал и он уже вполне

знали друг друга.

Какое было впечатление от появления первых стихов

Блока? Разумеется, как и следовало ожидать, впечатле­

ние едва ли не самого «курьезного» из курьезов курьез­