Александр дюма из парижа в астрахань свежие впечат (Владимир Ишечкин) / Проза.ру
Шрифт:
Провидел я твое паденье и - твоих сынов.
Твой народ шепчется в страхе
И зрит на твоем лбу огненное клеймо,
Когда проходишь ты - ужас мира, стыд природы!
Живая анафема нашей земле, прощай!
Когда луна гасит в темных глубинах реки
Свой ночной свет – бледный факел небес,
Когда все отдыхает и спит, есть нечто в темноте,
На чем
Это - ты, черный дворец, где не светит ни огонька.
Грозный склеп, погребенный во тьму,
Ты кажешься печальным и тонущим во мгле,
И более – канувшим в волны забвения.
Но едва мечтатель и поэт оказывается там,
Как с высоты этих стен, будто зловещее эхо,
Он слышит отраженную памятью скорбную трубу,
Что мстительно звучит устами Клио.
И тогда надвигается, подобно морскому приливу,
Немое шествие таинственных людей -
Без сердца в груди, обвешанной орденскими лентами,
С бегающим взглядом и неслышным шагом...
При виде их молчит солдат неверный,
Который должен был бы помнить окрик: «Кто идет!»
Он опускает мост суровой цитадели,
Предавая царя, которого должен охранять.
Открыт проход продажною рукой.
Приотворяется дверь для злобного кинжала,
И в темную ночь убегая потерянной душой,
Кричит, падает и умирает коронованный бандит!
О цари, какой урок! Ваша полиция, ваши агенты,
Пытки, дробящие трясущиеся члены,
Ваши виселицы, возносящие мучеников к небу, -
Все изменяет вам, смотрите, когда бог говорит: «Пора!»
Если вы хотите спасти ваши хрупкие короны,
О цари, то отмените ваши кровавые декреты;
И стражей на ступенях ваших тронов отныне
Поставьте вольность, справедливость, мир!
Признаем, что переводим эту оду с некоторым отвращением: оскорбление не свойственно ни нашему таланту ни нашему характеру; это делается, чтобы показать и снисходительность Александра, и гений Пушкина, что мы и представляем взору наших читателей. В самом деле, Пушкин, который по отношению к бедному императору, полусумасшедшему от одиночества и умерщвления плоти, допустил несправедливость, выдавая его за тирана, Пушкин, в правление сына того, чьи кости он вывалял в грязи, покрыл позором, не был ни арестован, ни судим, ни осужден; поэт был принужден лишь оставить Санкт-Петербург и вернуться к отцу. Через некоторое время, что Пушкин провел у отца, он получил приказ отправляться на Кавказ. По нашему разумению, получить приказ идти
Глушь, горы, стремительные потоки, снежные вершины, сверкающее море - все это удвоило меланхолическую энергию Пушкина и оформило его поэтический гений, который восхищает Россию. И, действительно, оттуда - из ущелий Терека, с берегов Каспия - он бросил России свои стихи, и ветер Азии донес их до Москвы и Санкт-Петербурга. Как раз тогда появилась его поэма К а в к а з с к и й п л е н н и к - современница поэм Бaйрона, равная К о р с а р у и Г я у р у. За Пушкина его гений ходатайствовал перед императором, и он получил разрешение вернуться к отцу.
Он находился в Пскове, когда составился знаменитый заговор Пестеля, Рылеева, Муравьева-Апостола, Бестужева и Каховского. Рылеев пытался вовлечь и Пушкина, но, благоразумный на этот раз, Пушкин, не веря в успех заговора, отказался в нем участвовать. Однако 5-го или 6-го декабря, желая присутствовать при событиях, что готовились, он попросил паспорт у одного из друзей и на почтовых выехал в Санкт-Петербург из Пскова, куда его определили на жительство. Он не проехал и трех верст, как дорогу перебежал заяц. В России, стране самой суеверной среди других, перебегающий вашу дорогу заяц – знак беды или, во всяком случае, предзнаменование, что будет несчастье, если не вернуться. Римляне рассуждали так же, когда спотыкались о камень; была известна такая черная острота. Байи, идущий на эшафот и спотыкающийся о булыжник, задается вопросом: «Не вернуться ли римлянину домой?»
Глубоко суеверный, каким он был, Пушкин не испугался предзнаменования и крикнул ямщику, который обернулся, чтобы спросить, как быть:
– Вперед!
Ямщик повиновался.
Еще через три-четыре версты все повторилось: второй заяц перебежал дорогу. Ямщик обернулся вторично. С минуту Пушкин пребывал в нерешительности и раздумье. Потом по-французски:
– Allons, les plus courtes folie sont les meilleures: retournons - Довольно, чем короче припадок безумия, тем лучше: возвращаемся.
Этому приключению, по всей вероятности, Пушкин обязан свободой, если не жизнью. Арестованный в Санкт-Петербурге, после декабрьских событий, и богатый своим прошлым, Пушкин погиб бы вместе с Рылеевым или был бы сослан в Сибирь вместе с Трубецким.
Находясь в Пскове, он узнал о смерти и ссылке своих товарищей. Человек-борец, он тут же написал:
Peu de regne et deja beaucou d’ouvrage fait:
Cent deux en Siberie, et cinq mis au gibet!
_
Не успел сесть на трон, а уже столько наделано:
Сто два в Сибири, и пятеро повешено!
Знал или не знал император Николай о новом оскорблении царской власти Пушкиным? Известно только, что временем декабрьского процесса датировано возвращение милости опальному поэту. Среди бумаг осужденных было найдено письмо, в котором он отказывался участвовать в заговоре; это письмо показали императору, и тот, не вдаваясь в мотивы, его диктовавшие, совершенно осчастливленный возможностью проявить милость, после такой жуткой жестокости, повелел вернуть Пушкина в Сaнкт-Петербург. Когда Пушкину передали имперский приказ, он выглядел как потерянный.