Александр Невский. Сборник
Шрифт:
Он прогонял такие думы и старался строить планы один другого заманчивей.
— А главней всего — это подбить князя Михаила на войну с Димитрием... Теперь время — ой, время! — я всё князю расскажу, как надобно.
И он стал обдумывать, о чём поведёт вечером речь с князем.
Что касается Некомата, то он никаких заманчивых планов не строил. О будущем он вообще как-то не думал, а, напротив, размышлял о прошедшем.
«Как-то Пахомыч в усадьбишке хозяйствует. Чай, грабит,
И невольно мысль его перенеслась к пасынку. Что-то болезненно защемило сердце.
«За что я его убить хотел? Правду сказать, парень ничего себе и добрый. Всему делу — корысть вина. Да ещё Пахомыч зу-зу да зу-зу... Захотел зла другому, а сделал себе... Вот теперь и в перебежчиках очутился».
Он вздрогнул.
— Скоро крест позовут целовать. Значит, делу крышка — прощай, Москва, сторонушка моя родимая! Ничего не поделаешь — будем Твери служить. Эх ты, жизнь наша!
Время тянулось убийственно медленно.
Оба почти обрадовались, когда зазвонили к вечерне. Во время неё, как и хотел князь, они поцеловали крест на верность и поклялись на Евангелии служить Михаилу верой-правдой.
Теперь из москвичей они стали тверитянами.
После вечерни их позвали к князю пить сбитень Михаил Александрович был один.
Он встретил своих новых подданных приветливо.
— Садитесь — в ногах-то правды нет, — сказал князь. — За сбитень принимайтесь да московские новости выкладывайте.
— Новостей не больно много, — промолвил Вельяминов, принимаясь за душистый медовый сбитень. — Одна только и есть, что теперь тебе самая пора Москву бить.
В глазах Михаила Александровича мелькнул огонёк Но он быстро принял спокойный вид и спросил равнодушно:
— Почему пора?
— Рано ли, поздно ли воевать тебе снова с Москвой придётся, — вставил своё слово Некомат. — Чем дольше тянуть время, тем Москва сильней станет. Димитрий-то Иванович давно на Тверь зубы точит.
— Это правда, — промолвил Иван. — А почему теперь пора воевать, сейчас скажу. Слыхал ты, что в Нижнем Новгороде приключилось?
— Нет. Пока не слышал.
— А слыхал ты, как татарва на реках Кише да Пьяной расправу чинила?
— Тоже нет.
— Так вот что. Приехали в Нижний послы Мамаевы и с ними татар человек тыща... Ну, и эти послы не поладили с тамошним князем Димитрием Константиновичем. Тот спросил великого князя, можно ль с татарами расправиться. Московский князь прислал весть, что можно.
Тогда Димитрий Константинович напустил чёрный народ на татар. Всех их нижегородцы и перебили, а главного посла, Сарайку, засадили в темницу, а немного спустя и его прикончили. Как смекаешь, любо Мамаю
— Чай, не любо. Ну, и задаст же он Димитрию Иванычу!
— Малость уж задал: его рать огнём выжгла волость нижегородскую. Да этого мало: Мамай только ждёт не дождётся, как на Москву кинуться.
— И доброе дело — кинулся бы.
— Надо только уськнуть, — проговорил Некомат.
— Да если б с другой стороны ещё Литву напустить, — вполголоса, словно в раздумье, промолвил князь.
— Да ещё ты ударишь... Нешто Москва справится? Конец ей был бы! — воскликнул Вельяминов, и глаза его заблестели.
— Очень ты, кажись, Димитрия Иваныча недолюбливаешь? — с полуулыбкой промолвил князь.
— Лютый он ворог мой! Головы я своей готов не пожалеть, только б ему отплатить. Княже! Послушайся доброго совета: пойди на Москву. Поднимем татар да Литву — разгромим нашего ворога.
Михаил Александрович сидел задумавшись.
Глаза его блестели, грудь дышала усиленно.
Он встал и прошёлся по комнате.
— А пойдёт ли Орда? — вдруг спросил он, остановясь перед Вельяминовым.
— Пойдёт. Голова моя порукой. В Москве только и ждут, что вот-вот она поднимется.
Князь помолчал, потом промолвил:
— Ладно, будь по-вашему: тряхнём Москвой.
— Ой, любо! — радостно воскликнул Иван.
Лицо Некомата оставалось равнодушным.
— Стой, уговор дороже денег: никому об этом ни полслова до поры до времени, — проговорил князь. — И вы меня маните к войне, вы же и помогайте. Валяйте-ка, поезжайте послами от меня в Орду.
— А что ж, хорошо, — сказал Вельяминов.
Суровчанин слегка поморщился.
— Да помните: уговорите хана — озолочу, а не сумеете — так лучше мне и на глаза не показывайтесь. Сам я, пока вы в Орде, поеду в Литву... Отовсюду на Москву тучи двинутся... Сломаем Димитрия. Ведь сломаем?
— Вестимо ж, — промолвил Иван.
— Ну, теперь идите к себе да отдыхайте. Когда в путь — скажу. И казны вы от меня получите, и людишек. Служите верой-правдой; сшибём Димитрия — вы первыми моими боярами будете.
Он отпустил их кивком головы.
Оставшись один, он долго ещё сидел в глубоком раздумье.
Вельяминов вернулся от князя очень довольным.
«Покается теперь Димитрий Иванович, что не сделал меня тысяцким», — думал он.
Некомат, наоборот, был очень не в духе.
— Поезжай к татарам! — вырвалось у него. — Нечего сказать, любо! Не того я ожидал.
— Э, брат. Зато исполним княжий приказ, так первыми людьми станем, — утешил его Иван.
Он строил воздушные замки.