Александр Невский. Сборник
Шрифт:
Воевода внимательно выслушал свата и, когда тот закончил и сел, спокойно сказал:
— Спасибо вам, дорогие гости и сваты, за оказанную мне честь... Я люблю и уважаю Вышатича, но, вы знаете, моя девушка ещё очень молода... Надо поговорить... подумать... посоветоваться... будьте ласковы подождать...
— Зачем тебе держать девушку в тереме? — возразил Варяжко. — И для кого ещё беречь её девичью красоту?
Но воевода не хотел давать никакого ответа, а поэтому пригласил сватов побывать ещё раз, дать
— Уж будьте добры, не гневайтесь на хозяина и приезжайте ко мне как гости, — сказал он при прощанье. — Я приму вас с радостью, только теперь не могу отдать девушки... Молода... пусть подождёт, — закончил решительно.
Когда Люде сказали, что приехали сваты, она сделалась бледной как полотно и, казалось, окаменела.
После отъезда сватов воевода пошёл к дочери в горницу. Увидев его, девушка бросилась к нему на шею.
— Были сваты... — сказал старик, глядя с любовью на девушку, но, заметив слёзы на её глазах, с участием прибавил: - Чего же ты, глупенькая?
Вместо ответа Люда сильнее прижалась к отцовской груди и сквозь слёзы произнесла:
— Не люб мне, батя, Вышатич, не пойду я за него.
— Никто и не принуждает тебя, моя дочурка, — целуя её в лоб, ответил старик. — Я сделаю, как ты пожелаешь...
Через несколько дней сваты приехали ещё раз; но теперь уже в последний: воевода отверг предложение тысяцкого.
Через несколько дней после отказа сватам к Люде пришла её двоюродная сестра Богна, а с нею несколько девушек. За разговорами наступила ночь, и вдруг Богне пришла мысль погадать.
— Знаешь что, Люда, — сказала она, — давай погадаем, в какую сторону мы выйдем замуж.
— Давайте, давайте! — воскликнули девушки и, не ожидая ответа Люды, все бросились надевать шубки. Выбежав на двор, они отперли ворота и вышли на дорогу.
Людомира последовала за ними.
В городе царствовала полнейшая тишина. Морозная ночь с искрящимися на небе звёздами окутывала дома. Кое-где в окнах ещё блестели огоньки, но и те гасли; под ногами скрипел снег, но, кроме девичьего шёпота, не слышно было ни одного человеческого голоса.
Первой вышла на дорогу Богна и полушутя сказала:
— Залай, пёс чёрный, завой, волк серый!.. Где пёс залает, где волк завоет — там живёт мой суженый!
Девушки шептались и прислушивались.
Спустя минуту по соседству залаял пёс хриплым голосом и умолк, потом ещё раз отозвался — и всё стихло.
Девушки рассмеялись.
— Доворожилась, Богна, быть тебе за каким-нибудь старым грибом! — сказала одна из них.
— И будет он на тебя ворчать, как этот старый пёс, — прибавила другая.
— Не каждому же лаю верить, — защищалась Богна.
Наконец подошла
Она произнесла заветные слова:
— Залай, пёс чёрный, завой, волк серый!.. Где пёс залает, где волк завоет, там живёт мой суженый!
Через некоторое время девушки услыхали лай собаки, доносившийся, как можно было предположить, со стороны Белгорода. Голос пса был отчётливый, звучный и свободно доносился по ветру в тихую морозную ночь.
— О-о, — заговорили девушки, — твой суженый, видно, приедет издалека... Верно, из ляшской земли.
Едва они успели это сказать, как в противоположной стороне послышался вой волка. Девушки невольно повернулись в ту сторону и начали прислушиваться.
— От Берестова, — сказала одна.
— Нет... ниже... От Аскольдовой могилы.
— Вот тебе, Люда, и предсказание: твой суженый приедет от ляхов, возьмёт тебя и посадит на Красном дворе...
Девушки рассмеялись и вернулись в горницу. Всем было весело, только одна Люда была печальна. Её сердце стремилось куда-то, но куда — она и сама не знала.
Около полуночи девушки разошлись по домам, и Людомира осталась одна. Она подошла к окну, приложилась горячим лицом к пузырю, заменявшему стекло, и начала всматриваться в безграничное небо, усеянное звёздами.
В этот момент ей пришла мысль снова погадать. Она начала упорно смотреть в окно и тихо приговаривать:
— Суженый, ряженый, покажись в оконце!
В то же время ей как будто кто-то шепнул:
— Смотри в окно!
Вдруг послышался сильный шум, и ей показалось, будто где-то далеко замелькали кони и рыцари...
«Что это значит?» — подумала она.
Между тем отряд всадников всё ближе подъезжает к ней... Впереди отряда едет рыцарь, весь закованный в доспехи: на нём стальная кольчуга; лошадь тоже в доспехах; в блестящих стременах отражаются звёзды... он едет прямо к ней... Может быть, это князь или король... за которым следовал целый отряд дружинников?..
Отряд всё приближался и наконец остановился перед её окнами, па макушках деревьев. Рыцарь, ехавший впереди, остановил коня... поднял руку, закованную в стальную перчатку, снял шлем с головы и низко поклонился...
Люда вздрогнула, крикнула и упала у окна. Сбежались сенные девушки, подняли её и положили в постель...
III. ДВА ПОСОЛЬСТВА
Молодая заболела. Она не сказала ни отцу, ни даже преданной ей няньке Добромире о том, как ей привиделся будущий суженый. Лицо его, фигуру она никак не могла забыть.
Она замкнулась в себе и начала жить собственной, никому не известной и не доступной жизнью; у неё был теперь свой свет, к которому никто не смел прикоснуться.