Александр Невский
Шрифт:
Ударил вечевой колокол, и грянул на вече грозный клич:
«За обиду Ярослава! На обидчиков его!»
Но и Софийская сторона не дремала. «Не допустим, братия, дабы нас аки тетерь в гнездах похватали. Али не мужи мы?»
— Эй вы, лыченцы драны, брюхи мякинны, — вопили с Софийской стороны. — Не хлебнуть ли вам Волхова?!
— А вы, господа бояре, Новгород немцам продали, — не уступала Торговая. — Сдерем ваши брюханы, натянем на тимпаны! [63]
63
Тимпан —
Кровопролитье назревало великое. На обоих берегах прибывает и прибывает народ, и уж обе стороны выставляют вперед самых сильных, самых дюжих молодцев. Суют им в руки палицы, мечи двуручные: секите, мол, крушите супротивников.
Владыку Антония служки уведомили: кровопролитие меж братьями готовится. Схватил владыка крест с распятием, к мосту устремился, дабы не дать крови христианской пролиться. Но слаб старик, где ему пробиться сквозь толпу бурлящую, оружием бряцающую. Воздел Антоний крест к небу.
— Братия-я, заклинаю всевышним творцом…
Но голос слаб, кто услышит. А уж на мост вступили первые силачи, чтобы сойтись и биться насмерть.
Да забыли обе стороны, ослепленные гневом и злобой, о третьем супротивнике — о Волхове. А он вздыбился, как дикий тур, и понес льдины из Ильменя. И, разогнав огромные глыбы, ахнул ими в городни — быки, подпирающие мост. Задрожал, заскрипел Великий мост. В ужасе бросились с него новгородцы, так и не скрестив мечи. Бежали с моста, топча и сминая друг друга, чувствуя, как ходит и колышется под ними настил.
Бегущие свалили, смяли владыку Антония. Служки выхватили его из-под ног чуть живого, потащили во владычный двор.
А мост позади трещал и разваливался, и уж трудился Волхов, разбирая и унося по бревнышку мощные городни.
На Городище внимательно следили за происходящим. По настоянию княжичей кормилец отправил в Новгород несколько воинов, которые должны были сообщать все важное, что могло случиться в городе.
Когда рухнул Великий мост, предотвратив тем самым кровопролитие, в Городище прискакали один за другим все дружинники.
— Слава богу, — крестился на икону Спаса и радовался Александр. — Лучше он не мог сотворить, как мост разрушить. Слава богу, слава те, господи.
— А по мне, так пусть бы подрались, — подал голос Федор. — Сбили б друг другу охоту-то.
— Ты о чем говоришь? — удивился Александр. — Они б не охоту сбили, а град обескровили. Ливонцы б тогда голыми руками взяли.
— Они ж батюшку выгнали…
—
То, о чем княжич лишь догадывался, уже происходило на Софийской стороне. Бояре, напуганные смутой, которой и конца не было видно, срочно отправили послов к Ярославу в Переяславль.
«Приходи к нам, княже, — плакались бояре в грамоте, — приходи и поборы отмени. Судей по волостям тебе не слати. На всей воле нашей и на всех грамотах Ярославлих — ты наш князь».
Зная, что Ярослав тверд и упрям и может не принять условий, бояре осторожно намекнули, что могут и без него обойтись: «…или ты собе, а мы собе».
Прочтя грамоту бояр новгородских, князь разгневался:
— И они же еще мне условия ставят! Брюхолюбы толстолобые, — князь подбежал, схватил старшего посла за ворот шубы. — Ну! Куда вы Арсения дели? А?
— Так не я ж… Так народ же, — лепетал испуганно посол.
— Народ?! — рявкнул князь. — Кому врешь, стервец! Бояре ваши, бояре паутину заплели. Ну и что? Антония опять возвели. А что вы с ним-то створили? А?
Ярослав притянул испуганное лицо посла к своей бороде.
— Ну, тебя спрашиваю, что створили с Антонием?
Послу уж трудно дышать стало, да и не знал он, имеет ли право об Антонии князю что-либо говорить. Но князь, оказалось, все уже знал о владыке.
— Вы ж и его, своего владыку, до удара довели. Так какого дьявола вам еще надо? А? Меня зовете. Зачем? Чтоб еще и надо мной кочевряжиться. Я вам не Антоний!
Ярослав оставил посла, отошел к окну, стараясь успокоиться. Именно чтоб отвлечься, спросил об Антонии почти участливо:
— Ну как он там?
— Лежит недвижим. Языка лишился. Мычит что-то, не поймешь.
— Вот видишь. Ступай. Отдыхай. Завтра ответ дам.
Ярослав хитрил, ответ у него уже был готов. Ему просто надо было выиграть время. Он тут же позвал к себе Мишу Звонца, днями прискакавшего из Новгорода. Миша явился навеселе.
— Уже упился, — заметил хмуро князь.
— Так дома сколь уж не был, да и путь какой проскакал. Надо и отдохнуть как водится.
— Отдохнем во гробе. Сей же час седлай коней — и в Новгород. Гони что есть духу.
— Ну вот, лыко-мочало, — сразу скис Миша.
— А ну, — цыкнул князь и, помолчав, продолжал: — Заберешь княжичей с их дружиной — и сюда.
— Слава богу, давно пора. А то сидят там, как у тура на рогах.
— Да уходите ночью, дабы ни одна душа не проведала.
— Не изволь беспокоиться, Ярослав Всеволодич. Вывезу — ни одна собака не тявкнет.
— Ну и добро. С богом, — Ярослав махнул рукой, благословляя тем Мишу в путь-дорогу.