Александр. Том 2
Шрифт:
Он сразу же отошёл, а я задумался над тем, правильно ли поступаю? Можно ли Раевскому так доверять. Я посмотрел ему вслед. Мне нужен друг. Я отчаянно нуждаюсь просто в друге, которому смогу довериться. Может ли им стать этот неулыбчивый, очень серьёзный молодой офицер? Не знаю, время покажет.
Мудров подошёл ко мне. Выглядел он при этом рассерженным.
— Ваше величество, — он был одним из немногих людей, кого охрана пропускала ко мне без особых проблем. Точнее, они его не задерживали.
— Что случилось, Матвей Яковлевич? — мы стояли на дорожке, и на нас уже начали оглядываться
— Её величество отказалась сегодня от осмотра… — начал он, но быстро заткнулсяи спустя полминуты спросил. — Что с вашей губой?
— Несчастный случай, — я двинулся по дорожке. — Пройдёмся, Матвей Яковлевич, нечего стоять как статуи, их здесь и без нас хватает. Он кивнул и пошёл рядом со мной. Наверное, со стороны мы смотрелись глупо: высокий стройный император и низенький врач, как говорится, в теле. — Думаю, Елизавета Алексеевна сегодня вполне может обойтись без осмотра. Тем более что ничего страшного вы за эти дни не обнаружили.
— Хорошо, ваше величество, — Мудров, подумав, согласился. — Сейчас я уже с уверенностью могу сказать, что больше никто от этой дряни не пострадал. Были сомнения насчёт госпожи Нарышкиной Марии Антоновны. Она носит дитя, и я опасался, как бы что ни случилось. Но обошлось.
— Я рад за неё, — бросил я довольно равнодушно. — Да, хотел спросить, у вас есть спирт?
— Спирт? — Мудров посмотрел на меня удивлённо. — Вы же имеете в виду винный спирт? Я довольно неуверенно кивнул в ответ. Откуда я знаю-то? Я даже не знаю, синтезировали его уже или ещё нет. — Зачем вам спирт, ваше величество? Сомневаюсь, что у вас нет прекрасного вина…
— Я не собираюсь его пить, — ответил я немного раздражённо. — Я хочу губу обработать. Болит, зараза.
— А причём здесь спирт? — осторожно заметил Мудров.
— Как это причём? — я остановился и удивлённо посмотрел на него. — Он хорошо очищает раны и прижигает их. А вы что, не используете спирт, чтобы обработать хирургические инструменты?
— Эм, — протянул Мудров, подняв голову к небу. — Нет.
— И зря, — я снова двинулся по дорожке. — Я проходил службу у отца и однажды порезался. А потом случайно пролил на рану этот винный спирт. Жгло так, что я не смог сдержать стон, зато рана очень быстро зажила. Вот я и подумал, что наверняка доктора давно уже используют его при обработке ран. Большие раны, правда, сомневаюсь, что можно так лечить, больной просто умрёт от невыносимой боли, а вот маленькие ранки вполне. Как и инструменты можно замачивать, а потом уже резать, — я ничем не рисковал, сочиняя такую историю, которая вполне могла произойти.
— Мне нужно это обдумать, — сказал Мудров. — Я не хирург, но у меня есть с кем поговорить. Тем более что Ловиц Товий Егорович не так давно предложил метод очистки многих жидкостей от примесей углём. Кто бы мог подумать, что простой уголь не даёт воде быстро портиться? И винокурни его начали вовсю использовать, чтобы очищать тот самый винный спирт, про который вы говорили, ваше величество. Вы же в курсе, что сейчас моряки воду хранят в бочках, где дно углём засыпано?
— Да, конечно, — быстро подтвердил я. Ничего подобного, конечно же, не знал, но нужно же сделать вид, что я в курсе. — Уголь вообще
— Что? — Мудров затормозил и снова уставился на меня.
— А разве вы так не делаете? — я чуть по лбу себя не хлопнул. Вот же кретин! Придержи уже язык, Саша! Это меня встреча с Лизой из колеи вышибла. Никак не могу собраться. — Я подумал, что раз уголь так хорошо всё очищает, то он не ядовит. Вы же сами сказали, что моряки в воду его бросают. Вот и предположил, что он может и яд очистить.
— Это очень неплохая мысль, ваше величество, — задумчиво проговорил Мудров. — Надо её проверить. Это неопасно, точно… — он настолько глубоко задумался, что я даже невольно напрягся. Как бы он не траванул кого, проверяя эту пока что теорию.
— Матвей Яковлевич, — мой голос вырвал его из мечтаний, — я здесь.
— Да, ваше величество, — Мудров встрепенулся и вернулся на эту грешную землю. — Что касается спирта… Я его использую для спиртовой лампы, он хорошо горит, знаете ли. Товию Егоровичу удалось получить вещество, которое он назвал абсолютный спирт. Он его практически полностью дегидрировал… — поняв, что уходит в дебри, Мудров заткнулся, а потом быстро добавил. — Простите, ваше величество, вам это не интересно. Но в итоге получившееся вещество очень хорошо горит. Комитет по благоустройству Москвы даже начал рассматривать вопрос об использовании этого спирта в уличных фонарях, но потом идея заглохла.
— Да, это точно, спирт очень хорошо горит, — согласился я. — А вот в фонарях его использовать нецелесообразно, слишком дорого получится, — я покачал головой, прогоняя раздражающую мысль о том, как же сильно здесь любят разные комитеты и общества. Ещё бы толк от них был. Но лучше уж общества, чем масонские ложи всех пошибов.
— Если позволите, я хотел бы попробовать сам обработать вашу рану, ваше величество, и понаблюдать за тем, как она будет заживать. Давайте вернёмся во дворец, там нам будет удобно это сделать.
— Пошли, — и я тут же развернулся в сторону дворца. — И у меня большая просьба, вы своё горючее разведите водой, что ли. На губе кожа всё-таки очень нежная, как бы не сжечь всё к чёртовой матери. Дамы вам никогда не простят, если вы меня изуродуете, Матвей Яковлевич.
Очутившись во дворце, Мудров пригласил меня пройти в комнату, которую ему выделили под своеобразный кабинет для приёма страждущих. Как доложил мне Сперанский, Матвей Яковлевич разницы между знатными пациентами и болезными из прислуги не делал.
Кроме того он согласился проводить поверхностный осмотр слуг перед тем, как они приступали к службе. Как оказалось, ещё при Екатерине был заведён подобный обычай. Похоже, интуитивно уже начали чувствовать, что больной человек может быть опасен, и его не подпускали к здоровым. Медики так точно уже примерно представляли, что нужно делать, чтобы избежать эпидемий. Правда, пока они только с этими эпидемиями справлялись, но что мне мешает подтолкнуть того же Мудрова к проблемам профилактики? Проще же предотвратить, чем разгребать последствия.