Александровскiе кадеты. Смута
Шрифт:
Она не знала, как рассказать и что рассказать, в каких словах. Легко сказать «потоки», но это было куда больше, чем просто потоки. Теперь, прокручивая в голове накрепко врезавшееся видение, она понимала, что «потоки» были на самом деле грандиозным скопищем уходящих в бесконечность плоскостей, огоньки вспыхивали на местах их пересечений, и цепочки их встраивались вдруг сложно изогнутых линий, потому что и «плоскости» не были плоскостями, как учат в школе, а чем-то трепещущим, странно-изогнутым, состоящим из причудливо извивающихся струн.
И она знала,
Кое-как, сбиваясь и запинаясь, она постаралась пересказать даже не увиденное, но прочувствованное.
И, ещё не окончив рассказа, вдруг с ледяной уверенностью поняла — в этом деле ей никто не поможет, потому что чувствующая она тут одна. Остальные могут стрелять, воевать, устраивать революции или подавлять их, но распутать затягивающийся узел сможет только она одна.
И, стоило Юльке осознать это, как страхи с дурнотой как рукой сняло. Так бывает на контрольной, когда сидишь в растерянности над сложной задачей, сидишь, время идёт, начинает грозить банан и тройбан в четверти, а то и в полугодии, что ужасно расстроит маму — и вдруг решение словно само возникает перед глазами, бед подсказок, без ничего, и вот уже летят по бумаге стремительные росчерки чисел и скобок, иксов и игреков, ответ приближается, и тебе вдруг становится так хорошо и тепло внутри, и кажется — чего переживала только что, глупая девчонка?
Дело за малым — понять, где этот узел и как, собственно, его развязывать? Чем? Пальцами? Или как-то ещё?
Но ответ придёт, вдруг подумала она. Обязательно явится, раз уж я увидела эти потоки и поняла, что они такое. Может, если пригляжусь, и нас увижу. Надо учиться — учиться смотреть, слушать и понимать, чтобы эти потоки стали бы настоящей картой, указывающей путь.
…Глядя на встревоженные лица склонившихся над нею и кадет, и Ирины Ивановны с Константином Сергеевичем, она, как могла, попыталась их успокоить. Мол, всё со мной хорошо, никаких проблем; однако Ирина Ивановна лишь покачала головой, положила Юльке ладонь на лоб:
— Подобное знание не дается даром. Почитай любого старца, любого затворника… мистический опыт требует очень многого. Недаром же старцы, в скиты ушедшие, много лет готовились, постом и молитвой, готовились воспринять то, что Дух Святой им открыть возжелает. А ты совсем не готовилась, ни к чему и никогда. Потому и тяжело тебе, приходится заглядывать за грань, за горизонт, и мы только дружбой своей поддержать сможем.
— Поддержим! — хором выпалили Игорёк и Федор. Петя Ниткин о чём-то глубоко задумался, опоздал.
— Поэтому надо тебе, милая, сейчас просто быть. Поменьше о высоком думать, высокое само тебя нагонит, как я поняла. Жить будете тут…
— У меня тоже квартира имеется, — несколько обиделся Константин Сергеевич. — Игорь может ко мне перебраться, вам же небось неудобно здесь, все в одной комнатке…
Юльке и впрямь было чуток не по себе — прячешься за ширмой, раздеваешься, а по другую сторону мальчик.
— А как Игорь станет по корпусу ходить? Да и Юля
— А куда им ходить?
— Но не держать же их взаперти, целыми днями? Им, кстати, и учиться надо. Особенно если они и впрямь будут с нами… в определённых операциях.
— Константин Сергеевич! — Ирина Ивановна аж руками всплеснула. — Юля — вообще девочка!
— Вот передо мной сидит одна слегка подросшая девочка, которая легко сможет на любую операцию, и девять мужчин из десяти за пояс заткнёт.
Ирина Ивановна погрозила подполковнику пальцем.
— Лесть вам ничего не даст, дорогой друг мой.
— Лесть, может, и не даст, а официальная бумага от его превосходительства — очень даже, — невозмутимо заметил Константин Сергеевич. — Составим прошение, что к вам, Ирина Ивановна, прибыли ваши родственники, оставшиеся без попечения родителей, и вы отныне их опекаете. В связи с чем просите разрешения им пребывать на территории корпуса… а также и посещать занятия.
— А д-документы? — растерялся Игорёк. — У нас же ничего нет…
— Придумаем, — подмигнул Аристов. — Хватит выписки из метрической книги. А это мы уж как-нибудь организуем, положитесь на меня.
— А что с остальным? — упрямо спросил Игорёк. — С большевиками? Социал-демократами? С Лениным, Троцким, Сталиным? С ними и у вас нужно так же, как дед говорил у нас надо было поступить.
— До них не сразу доберёшься, — сказал вдруг Федя Солонов. — Разбежались, попрятались кто куда. Многие и за границу подались. Ищи ветра в поле!
— Всё равно, — настаивал Игорь. — Разузнать хотя бы, что они и где! Может, главари-то и здесь! Может, побоятся через границу лезть!
— Если я правильно помню бегло у вас прочитанное, и что мне потом подтвердили наши друзья в Охранном отделении — революционеры эти ходили через границы совершенно свободно. Подделать наш паспорт или даже получить настоящий на вымышленное имя ничего не стоит, увы.
— Но надо знать точно!
— Надо, — согласился подполковник. — Я постараюсь.
— Я тоже, — неожиданно для Игоря и Юльки сказал Федя. — Я тоже могу.
— Тогда так и порешим. Игорь и Юля остаются пока здесь, я добываю нужные бумаги. А вы пока не высовывайтесь, читайте побольше, расспрашивайте Ирину Ивановну… вот для начала научитесь, что во храме нужно делать, как себя вести. Молитвы тоже знать надо. Символ Веры. А там видно будет. Может, вы уже завтра домой отправитесь…
Взгляд назад 10
Но ни завтра, ни послезавтра Юлька с Игорьком никуда так и не отправились. Юлька, открывая утром глаза, всякий раз надеялась увидеть стены лаборатории, опутанную проводами аппаратуру, и чету Онуфриевых, которых и впрямь, безо всякого усилия, уже звала ба и дед, следом за Игорем.
Она разом и надеялась на возвращение и не желала его, во всяком случае, не так быстро. Всё-таки это было восхитительное, небывалое приключение, и чтобы оно вот так резко бы оборвалось? — да ни за что на свете!