Александровскiе кадеты. Смута
Шрифт:
Сверху на всё это молчаливо и мрачно взирал серобетонный Карл Маркс.
После митинга Ирина Ивановна, Михаил Жадов и остальные из его батальона вернулись в здание бывшего Окружного суда на Литейном; товарища Шульц ждал стол, покрытый бумагами, правда, разложены они были в идеальном порядке.
Михаил Жадов держал под мышкой два небольших пакета —те самые «доппайки» для всех участников собрания на бывшей Дворцовой. Раздражённо бросил их на стул в углу.
— Дожили. За участие в революционном
— Что же в этом плохого? — подняла бровь Ирина Ивановна. — Люди пришли на площадь, в мокрый снег и холод. Проявили сознательность. Сами же говорили, Михаил, что на голодный желудок много не навоюешь и мировую революцию не совершишь.
— Всё равно, — упрямо и угрюмо буркнул комиссар. — Мировая революция только тогда чего-то стоит, когда её делаешь хоть на какой желудок. Когда готов поголодать, если надо. А когда за паёк… — он только рукой махнул.
— Вы, Миша, слишком много рассуждаете последнее время, — очень деловым тоном сказала Ирина Ивановна, берясь за работу — быстро проглядывала одну бумагу за другой, ставила пометки остро отточенным карандашом. — А рассуждать так много вредно. Надо исполнять свой долг, перед новой Россией, перед трудовым народом…
— Ира! Да оставь ты этот «трудовой народ»! — вдруг взорвался Жадов. Упёрся кулаками в стол, нагнулся над Ириной Ивановной, однако та продолжала невозмутимо просматривать документы, что-то помечая в них. — Вот всё ты правильно говоришь, все слова нужные… а словно смеешься, честное слово!
Ирина Ивановна аккуратно отложила карандаш, неторопливо скрестила руки, словно выигрывая время.
— Я, Миша, не смеюсь. Ты вот помнишь, рассказыал про женщин из «бывших», который в «Кресты» посадили ни за что, ни про что? Так вот они уже на свободе.
Жадов замер, растерялся, свёл брови, потешно замотал головой.
— На свободе? Как так?
— Да вот так, — хладнокровно сказала Ирина Ивановна. — Я выяснили по спискам имена задержанных, составила соответствующий приказ, подписала его у товарища Благоева. Отправила с нарочным. Невиновных освободили. Вернули ли им изъятое? — надеюсь. Но, знаешь ли, по нынешним временам и что отпустили уже много.
— Это хорошо… — комиссар, казалось, был изрядно сбит с толку. — Только… только ты-то смогла двоих выручить…
— Троих, — Ирина Ивановна оставалась невозмутима.
— Ну хорошо, троих. А сколько ещё сидеть осталось?
— Много. Вот потому-то, милый Миша, мы и должны оставаться на своих местах — чтобы революционное правосознание не обернулось кровавой вакханалией.
— Ваха… чем?
— Беспределом, как блатные говорят. Настоящий саботаж ведь есть? — есть. Чиновники на работу не выходят? — далеко не все, но существенное число. Их кто-то организует? — да. «Бывших», что старые порядки вернуть хотят, в городе хватает? — тоже да. Только ведь вчера товарища Вреденского ранили, начальника отдела — не слыхал разве?
—
— Миша! — Ирина Ивановна строго подняла палец. — Нам необходимы союзники, и потому—
— Да-да! — перебил Жадов. — Поэтому Эстляндию с Лифляндией немцам отдаём, независимость Польши признали, чухонцев тоже… Был наш город Выборг— теперь Виипури какой-то, сказать стыдно!..
— Товарищ Благоев говорит…
— Да знаю я, что он говорит! Что всё это сугубо временно, не имеет особого значения, а после мировой революции все границы вообще исчезнут, ибо останется только земшарная республика Советов. Вот только и в Польше, и в Финляндии у наших что-то не слишком получается, да и «наших-то», считай, не осталось, какие были — к нам сбежали, а остальные буржуазии предались, какие-то «конституции» мутят, с «правом собственности»…
— Право собственности и у нас оставили. Забыл? Под рабочим контролем если, хозяин предприятия может…
— У нас это временно, — не сдавался Жадов, — а у них постоянно! И вообще… на юг царь бывший воду мутит, сторонников собирает, контрреволюцию готовит, а у нас теток из «бывших» потрошат, хуже блатных, честное слово!
— С бывшим царем разберутся, Миша, без нас. Сам знаешь, сколько войск туда отправили. Что-то ты только и знаешь, что ворчать. Ну, ровно товарищ Троцкий, когда товарищ Благоев его идеи отвергает. Что с «военным коммунизмом», что с «трудовыми армиями»…
— «Военный коммунизм» товарищ Ленин предложил, — поправил справедливый комиссар.
— Только как самую общую идею, а Лев Давидович развил.
— Ну, а что там было не так? Торговлю запретить, деньги отменить, работать всем за идею, «кто не работает — тот не ест», таким пайка не давать…
— И что это была б за жизнь? — фыркнула Ирина Ивановна. — Человека, Миша, к новой жизни готовить надо. Непросто от «своего» отказываться. Да и ни к чему это сейчас, врагам нашим давать повод. Вон как хорошо получилось со «свободными ценами»!
— Угу, только к ним и не подступишься…
— Кому надо — подступаются. Ценные вещи государству сдают, чеки именные получают. А хватает и тех, кто зарабатывает.
— Ну да, те же буржуи… Как при царе сладко ели, мягко спали, так и сейчас…
— Всё, Миша, хватит! — Ирина Ивановна аж прихлопнула ладонями по столешнице. — Хватит ныть! Дело надо делать. В следственных материалах полный бардак, прости, Господи! Пишут невесть что! Никаких понятий о процессуальной дисциплине!.. а так нельзя, у нас жизни людские на кону, революция невинных карать не может, ибо чем она тогда от кровавого царского режима отличается?